Филипп Янковский. Только чужой текст. Творческая биография - Наталия Александровна Соколова

то о сериале, то о полнометражных картинах (даже начав сниматься, артисты не знали наверняка, в каком виде выйдет материал). Отяготило препродакшен и недовольство православных активистов, все еще раскочегаренных скандалом с «Матильдой» Алексея Учителя. Найшуллеру поступали угрозы – от возмущенных тем, что канонизированная церковью императорская семья тесно повязана по сюжету «Караморы» с нехристями-вампирами.

К съемкам проекта, уже с единым в трех лицах Данилой Козловским – постановщиком, генеральным продюсером и исполнителем титульной роли, – удалось приступить только осенью 2019 года. Подавляющую часть имперской роскоши снимали во дворцах и усадьбах Санкт-Петербурга, Подмосковья и Москвы. Причем тасовались локации причудливо, почти случайным образом – например, «роль» Юсуповского дворца на общем плане в альтернативной России отчего-то «сыграл» Михайловский замок.

Начавшаяся в марте 2020-го пандемия коронавируса перемолола все сроки в муку (ударение на любой слог) – работу удалось возобновить лишь осенью того же года, да еще и с огромным количеством сложностей, вызванных соблюдением пресловутого масочного режима и прочих антиковидных мер. В итоге вместо обозначенного в первых пресс-релизах 2019-го «Карамора», долгострой мечты Данилы Козловского, давшийся ему очень дорогой ценой, увидел свет лишь в январе 2022 года – и не в кинотеатрах, а на онлайн-платформе START.

В ряду охранителей системы, сыгранных Филиппом Янковским, его граф Александр Руневский – единственный, кто обладает не только особыми полномочиями и привилегиями, но и сверхспособностями (что характерно для совсем другой группы персонажей артиста – для носителей духовно-экстрасенсорной власти). Традиционно вампирскими: наделенный нечеловеческой силой и презирающий законы физики, Руневский может молниеносно перемещаться в пространстве, лазать по стенам, ходить по потолку, а главное – регенерировать. Способность к восстановлению дает вампирам почти вечную жизнь: они живут около шестисот лет. И грозит им, по Фомину, то тут, то там задорно раздающему зуботычины вампирскому канону, вовсе не чеснок и не осиновый кол, а только «огонь, серебро, диета», она же дефицит регулярно употребляемой на грудь крови.

О прошлом персонажа зрителям дают словесную экспозицию: Руневский, шестнадцатилетний мальчишка-поляк, выросший на французской революции, а затем увлекшийся Наполеоном и двинувший с его войсками на Москву, умирал на поле боя. Но вампирский князь Владимир Свечников (Андрей Смоляков) пожалел юношу – незаконно обратил в себе подобного и стал ему вторым отцом.

С возрастом Руневского тут, однако, выходит неувязочка: у Фомина, как и в каноне, вампиры после обращения внешне не меняются. А значит, Саша должен бы выглядеть лет на шестнадцать, но… На ум тут же приходит фраза из мокьюментари «Реальные упыри», которую произносит брутальный кровопийца Владислав (Джемейн Клемент), на вид – тот еще «шкаф» и предельно не мальчик: «Я стал вампиром в шестнадцать лет, и я выгляжу всегда как шестнадцать лет. Житие у нас тогда в шестнадцать лет тяжкое было». Вот так и с Руневским, видимо, – житие у него в начале XIX века было тяжкое, поэтому на вид ему лет пятьдесят (а на самом деле – все сто одиннадцать). Не сумев как-то иначе оправдать зазор между возрастом обращения и внешностью персонажа, «насмотренный» Фомин вполне мог оставить дотошным зрителям ироничную «пасхалку» – отсылку к фильму Тайки Вайтити. Мол, поверить – не поверите, но хоть посмеетесь.

Именно выход «Караморы» сплотил вокруг Филиппа Янковского – армию поклонниц. Многие из которых логично оказались очень молоды – в диапазоне, более-менее сопоставимом с возрастом Алины (Дарья Балабанова), юной возлюбленной Руневского. Помимо закономерного драматургического объяснения (девушки успешно проассоциировали себя с героиней Балабановой, бессознательно встав на ее место), широкую популярность образа Руневского, одного из судьбоносных для карьеры артиста, легко объяснить – как с критической, так и с психологической точек зрения.

Прежде всего, персонаж сыгран блестяще: в плане актерской техники это одна из самых филигранных работ Янковского на экране. В связи с чем примечательно то, как писала о нем пресса. Критики практически в один голос выделяли Руневского среди героев «Караморы», – но как именно сделана роль и почему это так впечатляет, с кондачка описать не смог никто.

Пасуя перед артистом, рецензенты использовали лишь оценочные, ничего не говорящие прилагательные: «великолепный», «невероятный», «харизматичный» и т. п. Только Тимур Алиев проронил в своей статье очень точное и важное для Руневского слово: «легкость». Он, хотя и по-прежнему оценочно, писал: «…даже минутное появление графа веяло легкостью, небывалой статью и непередаваемой харизмой. Янковский без особого труда затмевал практически весь остальной каст проекта»[51].

Эта самая легкость (прямо по столь любимой Янковским формуле Константина Станиславского «Проще, легче, выше, веселее», висящей на служебном входе в МХТ) – и есть ключ, которым актер «отпирает» образ своего благородного вампира. Уже имея за плечами к началу съемок «Караморы» колоссальный опыт работы над крупнокалиберной ролью Ивана Денисовича в одноименной драме Глеба Панфилова, в образе Руневского артист этот опыт перерастает. В кадре «Караморы» ему работается ощутимо легче и свободней, чем раньше, – его актерская техника здесь еще более отточена, чем на съемках панфиловской истории. В этой роли очень многое, как это вообще характерно для Янковского, сказано без слов, взглядом и в мелкой пластике: особенно показательна великолепно поставленная Козловским сцена на балу у Столыпиных. В ней Руневский, а с ним и Алина, танцуя вальс, проживают – и обнажают перед зрителями – тончайшую бессловесную динамику их растущего притяжения друг к другу.

Вот только сценарный материал кинокомикса не содержит в себе той драматической глубины, которая могла бы соотноситься с солженицынской, а роль Руневского, в отличие от роли Шухова, прописана не так скрупулезно и не является центром сюжета. А потому на длинной дистанции восьмисерийного сериала вампирский граф столь же сильного потрясения и сопереживания, как Иван Денисович, не вызывает, – даже несмотря на еще большее техническое совершенство актерской работы. Да, финал истории разбивает зрительские сердца своей внезапной жестокостью, но, в отличие от продолжительной драмы Шухова, трагизм Руневского взрывообразен, в него не успеваешь вовлечься так же глубоко.

Спонтанный и естественный в своих реакциях, сильно выигрывает Руневский и на фоне пафосного, уплощенного Караморы. Но Янковскому необходимо было пройти через психологические и технические тяготы «Ивана Денисовича», натренировать свой актерский организм в работе с Панфиловым, чтобы с такой простотой и иронией выдать в «Караморе», например, незабвенно-издевательское: «Господин Дашков, еще лизните меня». В роли ироничного вампира артист демонстрирует заразительную актерскую уверенность в себе, свободу и точность почти в каждой интонации персонажа, и потому его Руневский – искрометен. Большая заслуга Данилы Козловского как режиссера – в том, что он дал Янковскому возможность и пространство хотя бы в отдельных сценах проявить комедийный талант, по-прежнему до обидного редко востребованный.

Вторая, помимо высокой техничности