Филипп Янковский. Только чужой текст. Творческая биография - Наталия Александровна Соколова

Янковского – походя загипнотизировал его сына Макса, превратив мальчика в пса в человеческом теле. Теперь майора триггерит все, что связано с собаками, причем до психоза: во время одной из самых ярких вспышек неконтролируемого гнева он, наотмашь ударив пока еще неузнанного им Аксентьева, срывает с его ног меховые тапки в виде собачек и в бешенстве уносит с собой.

Державин – один из самых мрачных и жестоких героев Янковского. На лице актера в этой роли то и дело застывает гримаса ярости, оно кажется перекошенным от постоянно аккумулируемого гнева, иногда – просто зверским. Нехороший, недобрый прищур, чуть скорбно искривленные губы, презрение и отвращение во взгляде – Державин стопроцентный абьюзер. Это читается и в его отрывистой речи (безапелляционно пресекает диалог фразой «А мне это неинтересно»), – и в поступках, часто далеких от адекватности (мощно начинает рабочий контакт с Усольцевой, с силой схватив ее за горло). Мнение других людей Державин не воспринимает: он сказал – и точка. Майор не слушает, не оборачивается, не здоровается (как правило) и не прощается, он резко и без предупреждения обрывает звонок, получив информацию или отдав приказ, – который, естественно, не подлежит обсуждению. Его руки часто скрещены на груди – недружелюбная, закрытая поза. Державин Янковского – человек-остров, обнесенный высоким зубчатым забором и колючей проволокой, для надежности.

Колористика сериала – приглушенные, пасмурные тона. Мир Чернореченска вянет вместе с зябкой, неприятной балтийской осенью. И хмурящийся Державин выглядит в кадре таким же посеревшим, как и все вокруг, сливается с сизыми казенными пространствами провинциального городка. Он словно бы каждый день заново прогорает изнутри, до пепла, от сжигающей его ярости: у него серое, словно высушенное, лицо, серые глаза, серая кожа, серая душа – и серая мораль.

Специально добавляя персонажу зловещести, режиссер Андрей Либенсон и оператор Сергей Мачильский (с которым Янковский, кстати, в начале нулевых снял свой режиссерский дебют «В движении») часто вводят Державина в сцены внезапно и пугающе: так, будто он герой из фильма ужасов. Например, майор резко, на крупном плане, возникает за грязным стеклом, словно классический маньяк, и его чуть удлиненные, черные из-за мрачноватой цветокоррекции волосы, которые треплет ветер, в этот момент больше похожи на жутковатые патлы. Устрашающие появления Державина работают на то, чтобы зрители, пытаясь вычислить среди героев душегуба Водяного, долгое время думали и на майора. Неоправданные подозрения, падающие на персонажей Филиппа Янковского, зачастую производящих двойственное впечатление, – не редкость в карьере артиста еще со времен студенчества, начиная с честного дворянина из «Филера», принятого главным героем, а с ним и зрителями, за революционера. Однако среди охранителей власти Державин первый и пока единственный герой, которого можно заподозрить в чем-то еще более зверском, чем то, что он на самом деле совершал.

Следуя за режиссерским замыслом, художники фильма тоже сгущают краски над персонажем: еще в первых его эпизодах они на графическом и колористическом уровнях выводят фигуру героя чрезвычайно тревожной для зрителя. Вот, казалось бы, уютная семейная сцена: вернувшись с работы и любезничая с женой (Александра Куликова), Державин собирается зайти в комнату к Максу (Иван Шевченко). Но, высокий, очень худой, с ног до головы в черном, с черной, спадающей на лоб челкой, со своей ломанной нервной пластикой, с резким подозрительным поворотом головы и взглядом через плечо – в этот момент он чертовски похож на Чезаре, сомнамбулу-убийцу, легендарного героя немого фильма ужасов Роберта Вине «Кабинет доктора Калигари». Эта маниакальная коннотация воздействует на зрителя бессознательно, усиливая напрасные подозрения в том, что именно персонаж Янковского может быть Водяным.

Абьюзерские черты четко прослеживаются в его поведении: например, Державин, как и подобает всякому «порядочному» тирану, устраивает своим жертвам эмоциональные качели. Начав общение с Усольцевой с угроз и физического насилия, он затем вдруг заявляется к ней с помощью. Резкий переход на «ты», внезапное «Катя» вместо «Екатерины Яковлевны» – это стремительный прорыв личных границ героини Ворожищевой, которая, кстати, успешно начинает на майора «залипать». Во втором сезоне, если бы он был, Державин мог начать привязывать Усольцеву к себе своим «горячо-холодно» уже очень жестко.

Только члены его семьи, сын Макс и жена Ирина, отнюдь не по случайному стечению обстоятельств – мама Ромы Аксентьева, вызывают у Державина улыбку нежности. Макс – точно искреннюю. В этом обугленном яростью персонаже все же есть живое чувство – к сыну. Гремучая смесь любви и отчаяния от того, что он медленно теряет Макса и никак не может ему помочь. Державин – жуткий человек, запросто способный отбить кому-нибудь руки молотком, но даже и он не робот.

Однако Макс – это, вполне возможно, единственное существо, способное зажечь искру в выгоревшем сердце Державина. Насчет его отношения к жене Ирине, которой Макс приходится пасынком, много сомнений. Даже в самых эмоциональных сценах с ней в искренность Державина веришь не до конца – он отводит глаза. В финале, когда майор наконец заарканивает Рому, нам, кажется, открывается истинное садистское лицо этого двойственного персонажа. Державин угрожает Аксентьеву: он будет мучить его, пока Рома не вернет Максу человеческое сознание. Если же пыток окажется недостаточно, майор убьет Ромину мать – свою нынешнюю жену. Блефует ли Державин в этой сцене – или действительно, присосавшись к Ирине пиявкой, он все эти годы хладнокровно притворяется любящим мужем, чтобы не пропустить возвращение ее сына? Однозначного ответа на этот вопрос не дают ни сам актер в границах роли, ни авторы сериала. Но, одержимый желанием спасти своего ребенка, майор вполне мог бы носить ради этого маску. И тогда их с нынешней женой обоюдные слезливые истерики – не более чем обязательная часть его абьюзивного цикла.

К тому же носить маски, кем-то притворяясь, Державин, как и многие персонажи Янковского (например, тот же Крест), умеет влегкую. К экстрасенсу «отцу Кириллу» (Игорь Грабузов), в котором он увидел шанс спасти сына, по умолчанию высокомерный майор подходит в своей лучшей маске льстивой восторженности, смирения и раболепия. Чтобы обманом заманить эзотерика в ловушку и проверить его способности, прежде чем открыться ему и попросить о помощи, Державин ломает перед Кириллом грошовую комедию. Поначалу даже кажется, что это Янковский фальшивит, но нет – это паясничает товарищ майор: резко холодеющий в самом конце сцены взгляд разоблачает его умысел. Бесстрастный, циничный, чрезвычайно опытный и потому явно скучающий, Державин вообще склонен к театральности, к эффектной работе на зрителя: как, например, в сцене, когда он саркастично «совершает чудо», на глазах у изумленного полицейского «воскрешая» пранкера, якобы утонувшего в фонтане.

Обостренное чутье (и обоняние, и проницательность) роднит Державина