Филипп Янковский. Только чужой текст. Творческая биография - Наталия Александровна Соколова

мужчина довел до попытки суицида и до психбольницы (в третьем сезоне сценаристы насильственно оправдают этот эпизод в пользу Вадима, но в двух предыдущих, когда о продолжении еще не шло речи, герой Янковского в истории с Наташей представал стопроцентным тираном). Он тайно изменял супруге с ее лучшей подругой, своей психопатической секретаршей Мариной, на которую потом Наташу и променял. И тем не менее Янковский в роли Белозерова настолько убеждает нас в великодушии своего персонажа и его способности «все решить», что, поддавшись идущему от Вадима соблазнительному ощущению надежности, легко забыть обо всех этих «нюансах».

Тяжелее выкинуть из головы эпизод, в котором «нежелезный» (а ведь уже закрадывались сомнения) Вадим, не справившись со своим гневом, долго и уверенно душит взбесившую его Марину, наконец-то саморазоблачаясь в качестве абьюзера. А ведь тиранические «звоночки» уже были: персонаж Янковского, хронически, первым выходит из коммуникации, разворачиваясь к собеседнику спиной и физически покидая помещение; он запрещает проявлять эмоции не только самому себе, но и окружающим… И, конечно, манипулирует – в первом сезоне еще тихонечко, едва заметно для зрителя. Здесь есть несколько сцен, после которых остается только догадываться, как Белозеров договаривается со своими женщинами – Мариной и Евой, «молодой взрослой» дочерью (Елизавета Шакира). Потому что сначала они наотрез отказываются подчиняться Вадиму, но в следующем кадре делают именно то, что было ему нужно: например, Марина все-таки извиняется перед Сашей, хотя минуту назад агрессивно этого не хотела. Как Белозеров достигает этого: убеждением, угрозами? Вряд ли с помощью физической агрессии: Марина признает, что попытка ее придушить – первый случай, когда Вадим поднял на нее руку.

Таким образом, темные стороны личности своего героя Янковский играет, но не подсвечивает, – наоборот, приглушает. И зрители – особенно зрительницы – очаровавшись, впадают в позицию «Ребенка». А Вадим Юрьевич, «Родитель» (архетип Отца, Императора), в народе – «папик», который «все решит», по всем статьям выходит «идеальный муж». На богатых «решал» – спрос большой. Ирония, однако, в том, что фактически решить Вадиму так ничего и не удастся – ни в первом, ни во втором, ни – особенно – в третьем сезоне.

Эмоционально Вадим прохладный. Он почти все держит в себе. Даже секса с женой в первом сезоне избегает, и вряд ли в этот момент у него есть любовница – его трахает жизнь, поэтому ему уже не до чего. В его фигуре, голосе и задумчиво-скорбном выражении лица постоянно чувствуются усталость и досада. В «Контейнере» нет ни одного кадра, в котором Вадим наслаждается своей «сладкой жизнью» (за исключением сцены совместного «романтического» ужина с Сашей незадолго до финала третьего сезона, выламывающейся и из логики персонажей, и из стилистики проекта). Детально продумывая пластику своего героя, Янковский наделяет образ красноречивыми невротическими штрихами, которые неоднократно можно заметить на протяжении сериала. Например, Вадим говорит и выглядит спокойно и уверенно, может даже улыбаться, но пальцы его при этом легонько постукивают по поверхностям, выдавая напряжение персонажа. Огромное количество энергии Белозерова уходит на то, чтобы гасить в себе агрессию, – и это обессиливает его.

Кисти рук Филиппа Янковского часто бывают столь же выразительными, как и его глаза. И роль немногословного замминистра Белозерова – как раз тот самый случай. Герой так много и так интенсивно думает, что одна из самых характерных для него поз – сидеть, подперев рукой голову, уже налившуюся свинцом от переполняющих ее мыслей. Вадим уберет руку, и голова упадет на стол – вот что кажется, когда смотришь на этого мученика умственного труда. К этой пластической характеристике Янковский добавляет еще один, простой и выразительный, жест – Белозеров то и дело растирает лоб длинными нервными пальцами. Ему уже даже физически больно так много думать и столько всего держать в себе. Волнуясь и держа костяшки пальцев у рта, на крупных планах Вадим порой выглядит, как роденовский «Мыслитель», – только мысли его наверняка невысокого полета.

Из таких едва заметных пластических черт и едва ощутимых переходов состояний и складывается образ манипулятивного героя-молчуна. Наблюдая за Янковским в роли Белозерова, задумываешься о том, что этот графически выразительный актер идеально смотрелся бы в каком-нибудь авторском переосмыслении эстетики немного кино – вроде «Артиста» Мишеля Хазанавичуса, – где и вовсе не было бы ни одной озвученной реплики.

Словами эмоции Вадим и так практически не выражает, больше – прикосновениями и, что характерно, в основном к сурмаме Саше (с которой сценаристы под конец истории едва не «подарили» ему роман в духе телеканала «Домашний»). А вот участие Белозеров проявляет ко всем. Но идет оно не от сердца, а из головы, – у Вадима это выученная форма любезности. Он участлив потому, что для хорошего управленца это «правильно» (а он хочет сделать все правильно и чувствовать себя хорошим). Ему ли, юристу, поднявшемуся почти на самый верх карьерной лестницы, не знать, что еще Дейл Карнеги в книге «Как заводить друзей и оказывать влияние на людей» завещал вести себя внимательно по отношению к нижестоящим. По этой логике Вадим и действует: раз я власть имущий, я должен заботиться о своем «народе». Герои, воплощающие это архетипическое мужское, «императорское», начало, глубинно привлекательны.

Работа оператора Ильи Авербаха и художников по свету тоже подчеркивает двойственность образ Белозерова: если смешать белую и черную краски, получится серая, – которой в первом «Контейнере» и написаны все персонажи, включая Вадима. В сцене знакомства со следователем Романом (Ростислав Бершауэр), в сущности – в сцене деликатного допроса героя Янковского, на Белозерове стоит контрастный свет: ярко освещен лишь затылок героя, а его лицо остается в густой тени. В другой сцене – одна половина лица на ярком свету, вторая – во мраке. Эта светопись – визуализированная метафора, не раз повторяющаяся в первом сезоне: мы не знаем истинного лица Вадима, не знаем, какие тайны на самом деле скрывает этот «серый кардинал». Он буквально состоит в кадре из света и тьмы. Он ведет свои теневые коррупционные делишки и держит рабочие секреты за семью печатями.

Во втором сезоне, где сценаристы неожиданно снабдили Вадима куда большим объемом текста, герой Янковского поворачивается новой гранью: в нем наконец-то открыто проявляется тот кукловод, которого исполнитель роли затенял в первой части «Контейнера». Сделано это, однако, не только посредством актерской игры. Навязчиво разжевывая зачарованному Янковским зрителю неприятную правду о персонаже, Ляпичев и его команда дают практически всем основным героям возможность прямым текстом, без обиняков, заявить: Вадим – манипулятор, абьюзер и т. п. Они все его уже раскусили – и легко «возвращают» Вадиму его манипуляции, говоря о них прямо ему