Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

развернувшееся в 1992 году в столице Сомали Могадишо между американскими военными, которые участвовали в спасательной операции ООН, и сторонниками одного местного полевого командира. После того как американский вертолет был сбит, а один из его пилотов погиб, сомалийцы протащили его лишенное одежды тело по улицам, а несколько человек из толпы – в большинстве своем молодые мужчины и мальчики – пинали его ногами (см. KR Video 1997). В иракской Фаллудже четверо американцев из частной охранной фирмы, попав в засаду иракских повстанцев, сгорели заживо после того, как толпа подожгла их автомобили (фото этого инцидента было опубликовано Associated Press 1 апреля 2004 года). На еще одном снимке из Фаллуджи изображены обугленные тела американцев, поднятые на веревках и подвешенные к фермам моста через реку Евфрат. Из двенадцати иракцев, различимых на переднем плане этого фото, шестеро с ликованием поднимают вверх руки. Тем временем еще один человек взбирается на ферму моста с туфлей в руке, чтобы нанести удар по мертвому телу – в арабской культуре такой жест считается крайне оскорбительным. А на снимке, предшествующем этому, изображен десятилетний мальчик, вмазавший пяткой по обгоревшей голове американца. В обоих рассмотренных случаях обнаруживается широкий круг участников – масштаб вовлеченности толпы в действо выше, чем в реальных схватках. Здесь также присутствует небольшое количество лиц, которых можно назвать демонстративными экстремистами – в символическом насилии над павшим врагом они идут дальше других.

Вероятно, более распространенной формой празднования победы в конце насильственных столкновений являются атаки на цели, не относящиеся к роду человеческому. Например, после падения лидера сербских националистов Слободана Милошевича группа активистов, ворвавшихся в здание сербского парламента, выбрасывала из его окон на площадь компьютеры под радостные возгласы некоторых людей в толпе, собравшейся внизу. На одном из снимков этих событий запечатлено горящее здание государственного телевидения – главного символа власти Милошевича. В новостях сообщалось, что толпа забрасывала здание камнями, хотя фактически на имеющихся снимках можно увидеть лишь трех человек в пределах 20–30 метров от здания – двое из них бросают камни в разбитые окна, из которых вздымается пламя. Панорама картины составляет, вероятно, сто ярдов в длину, и на этом пространстве почти никого нет. Еще в ста ярдах в стороне можно увидеть двух прохожих, которые смотрят по сторонам, занимаясь какими-то своими делами (см. фото в лондонской Daily Mail, 6 октября 2000 года, p. 3, а также The Guardian, 6 октября 2000 года, p. 1–5, и Daily Telegraph, 6 октября 2000 года, p. 1–3). Судя по всему, в символических разрушениях участвовали лишь очень немногие из 400 тысяч демонстрантов, которые собрались в тот день в центре Белграда.

Принадлежат ли демонстративные экстремисты к элите насилия – к тем наиболее активным бойцам, которые действительно совершают убийства и избиения на пике конфронтации? Для ответа на этот вопрос не хватает данных, поскольку отследить действия отдельных людей от момента поединка до экспрессивных проявлений, происходящих после него, удается редко. Тем не менее, судя по ряду признаков, можно предположить, что демонстративные экстремисты не относятся к элите насилия. Демонстративные экстремисты наподобие тех людей в рассмотренных примерах, которые пинали трупы, наносили по ним удары ботинком и т. д., зачастую гораздо моложе тех, кто участвует в насильственных столкновениях – вероятно, чаще всего подобные действия совершают дети. Вполне возможно, что демонстративные экстремисты вообще не являются умелыми бойцами, а появляются из толпы после того, как насилие закончилось и теперь можно безбоязненно выйти из массы людей. Кроме того, их не стоит считать выразителями эмоций толпы, а тем более экспрессивными лидерами. Не нужно делать опрометчивые допущения, будто мы знаем «настоящие» чувства толпы, помимо тех, что выражают конкретные люди, и было бы ошибкой предаваться рассуждениям о том, что у толпы вообще есть некие эмоции (наподобие праведного гнева, мести и т. д.), которые она выражает в действии. Напротив, самые разные примеры, приведенные выше, демонстрируют, что в действительности насильственные столкновения порождают собственные ситуационные эмоции, прежде всего напряженность и страх – именно их мы наблюдаем на лицах и в языке тел большинства присутствующих в толпе во время подобных событий. Демонстративные экстремисты не выражают эмоций, которые, исходя из имеющихся свидетельств, можно с уверенностью считать присутствующими в толпе в целом; они представляют собой еще одно специализированное меньшинство (при этом отличное от «элитарного» меньшинства активных участников насилия), обнаружившее собственную эмоциональную нишу в пределах толпы. И действительно, основная часть толпы обычно не следует за ними, даже несмотря на безопасность ситуации, когда вместо противника присутствует лишь его тело или захваченное здание; как правило, демонстративные экстремисты стоят особняком от остальной толпы.

Определенные подтверждения этого тезиса можно обнаружить на снимках судов Линча на юге и западе США, сделанных между 1870 и 1935 годами [Allen 2000]. Основная часть этих фотографий – а именно они наиболее показательны в данном случае – были сделаны через несколько часов или на следующий день после того, как насилие свершилось. Лица, совершающие немотивированные оскорбительные действия в отношении мертвых тел, не имеют вообще никакого отношения к фактическим актам насилия. На одном из таких снимков [Allen 2000: ил. 93] изображены двое белых мужчин, которые стоят рядом с телом чернокожего, повешенного на дереве, – один из них тычет в тело палкой, другой бьет его кулаком, а еще четверо белых мужчин наблюдают за происходящим на заднем плане. На другом снимке [Allen 2000: ил. 25] молодой мужчина с закрытыми глазами безразлично прислонился к столбу, на котором висит обугленное тело чернокожего, подвергнутого линчеванию предшествующей ночью; в стоящей рядом толпе различимы еще 19 человек с мрачными лицами. Именно так выглядит типичная картина на всех подобных фотографиях: несколько демонстративных экстремистов и все остальные, которые в большинстве своем мрачны, серьезны, потрясены или ощущают дискомфорт в присутствии смерти.

Нашим первым позывом вполне может быть интерпретация действий демонстративных экстремистов в качестве проявлений расизма, разделяемых толпой – или всем обществом. Однако такое восприятие оставит без внимания картину, которую мы видим на самом деле: небольшое количество людей, выделяющихся из толпы своими действиями и телесной экспрессией (причем выше приведены наиболее гнусные примеры из имеющейся подборки фотоснимков)[8].

Вместе с тем настрой демонстративных экстремистов, который они демонстрируют после совершенного насилия, контрастирует с эмоциями, проявляемыми во время самого линчевания. На одной редкой подборке снимков изображен ход суда Линча: чернокожий мужчина с рубцами от порки кнутом на спине стоит в повозке за несколько минут до того, как его повесят, а палачи уставились ему в лицо жесткими враждебными взглядами [Allen 2000: