Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

своей группой поддержки они составляют лишь 5% от различимого сегмента демонстрантов – это примерно те же самые люди, которые видят друг друга в пространстве внимания, охватывающем эту часть толпы. При этом вспышка насилия порождается в пределах трех слоев, а не двух, когда импульс передается от инициаторов насилия основной массе толпы. Конфронтационные эмоции толпы не просто вскипают до уровня насилия за счет действий передовых активистов. Ключевой эмоциональный всплеск сначала проходит через находящуюся в непосредственной близости группу их сторонников, как будто их задача заключается в том, чтобы выступать в качестве эмоционального интенсификатора, активизирующего выражение гнева и волевых усилий в звуковой волне, которая затем вытолкнет тела бросающих файеры из недр этого скопища[12].

Вполне вероятно, что, как и в случае с большинством индивидуальных столкновений, в большинстве ситуаций, когда угроза насилия исходит от толпы, на самом деле оно не совершается. Наше исследование в значительной степени привязано к выборке по зависимой переменной. Например, время от времени в руках социолога оказываются этнографические отчеты о массовых беспорядках, которые прекращаются. Социолог Рей Лессер Бламберг, в 2005 году проводивший исследования в области социально-экономического развития в высокогорных районах Перу, описывал такой случай (личное сообщение, июль 2005 года). Группа протестующих совершала круговое шествие по городской площади, выкрикивая гневные лозунги в адрес судьи, который вынес решение в земельном споре, противоречащее интересам этих людей. Во главе шествия находились двое мужчин, они несли гроб с изображением черепа, символизирующим смерть, и написанной на нем фамилией судьи. За ними двигались несколько десятков мужчин и женщин, у некоторых из них были плакаты с надписями. Мужчины с гробом попытались завести процессию по лестнице в здание местной администрации, но одна женщина хотела продолжать хождение кругами по площади. После этого шествие распалось – мужчины с гробом утратили инициативу, свою эмоциональную энергию. Микродеталь, которая воспрепятствовала потенциальным лидерам насилия, заключалась в том, что их руки были заняты пустым гробом, поэтому они не могли сами перейти в наступление, не опустив гроб – их символическое действие не позволяло с легкостью войти в пространство действий насильственного характера. Кроме того, скандирование лозунгов толпой было жидким, в нем отсутствовала уверенная ритмическая координация, в результате чего не произошло возникновения сильной ритуальной солидарности, и через пару часов демонстранты разошлись кто куда.

Этот случай соответствует выводам таблицы 6.1 (см. главу 6) о том, что именно отношение аудитории к начинающемуся поединку определяет то, насколько жестким он окажется и будет ли он прерван. В таблице 6.2 приводилось исключение из этой формулировки: если группа, стремящаяся к поединку, состоит более чем из пяти человек, она может игнорировать толпу, не проявляющую к происходящему какого-то определенного отношения, – по сути, группы указанного размера обеспечивают поддержку публики собственным составом. Отсюда и важность скоплений воинственно настроенных лиц умеренной численности: именно в тот момент, когда внутри более многочисленной людской массы формируются такие скопления, происходит преодоление амбивалентного отношения толпы к происходящему и ее обычной антипатии к реальному насилию. Толпа раскалывается на отдельные части, и небольшие группы переходят к делу. Именно такое рассеивание в пространстве наблюдается на снимках нападений и в маленьких скоплениях из четырех или пяти активных участников происходящего, которые высматривают еще меньшие группы противников, чтобы навалиться на них, имея численное преимущество (вспомним снимки, которые анализировались в главе 3).

Итак, какие действия остальной части толпы необходимы для того, чтобы элита насилия перешла к делу? Свою лепту в это вносит каждый сегмент или слой толпы. Лица, совершающие насилие наиболее активно и умело, получают непосредственную эмоциональную поддержку от небольшого скопления людей вокруг них. Некоторые из этой группы поддержки также склонны к насилию, но они, похоже, посвящают основную часть, а возможно, и все свое время созданию шумихи и обеспечению эмоциональной поддержки. Они выступают поставщиками эмоций для верхушки элиты насилия, которая приступает к действиям против неприятеля, причем так происходит даже в тех случаях ничейных противостояний, где действия все еще ограничиваются лишь провокационными жестами. Далее появляется усредненная масса толпы, которая разделяет общие цели, но несколько менее заряжена эмоционально, менее уверена и неспособна взять инициативу на себя. Это номинально насильственное большинство придает передовому отряду ощущение, что остальные окажут ему поддержку, обеспечат ему необходимую численность для того, чтобы подавить противника, как только будет набран необходимый темп. Наконец, кое-какой вклад вносят даже задние ряды – те, кто наблюдает за происходящим с безопасного расстояния, держась тротуара[13]. Вероятно, этот вклад не выходит за пределы обычной возбужденности, которую испытываешь, находясь в толпе на улице большого города или в не имеющем единого центра потоке зрителей, которые направляются на предстоящий концерт или спортивные соревнования. Свою лепту – пространство внимания – вносит даже самая трусливая и ничего не предпринимающая часть толпы. Несмотря на то что единственное ее действие заключается в том, чтобы наблюдать, ее взоры направлены в одном направлении, сколь бы нерешительным ни был ее интерес к происходящему, – но когда случается что-либо возбуждающее внимание, глаза этих людей прикованы к этому событию[14]. Замыкают этот список отдельные демонстративные экстремисты, которые обычно появляются после того, как насилие совершено, хотя и не вполне понятно, к какому сегменту толпы они относились до этого.

Иногда поддержка элиты насилия со стороны толпы является явной и осознанной. На одной демонстрации протестующих против смертной казни в тот момент, когда некоторые наиболее активные участники были готовы совершить акцию гражданского неповиновения и подвергнуться аресту – так выглядит ненасильственный эквивалент действий активной элиты насилия, – другие демонстранты усилили свою эмоциональную поддержку. «Люди в толпе шептали друг другу: „Кричите, так можно помочь им сконцентрироваться“ – и толпа издавала все более громкие звуки [по мере того как протестующих задерживали]» [Summers-Effler 2004].

Кульминацией события являются действия элиты насилия. Основой эмоциональной энергии его представителей – их уверенности, энтузиазма, инициативы и отсутствия пассивности – выступают последовательные слои помощников, соучастников и зрителей вокруг них. Слои толпы похожи на гигантский конус, расположение которого в пространстве почти зримо – он практически буквально формирует гигантскую звуковую камеру, в которой усиливается шум по направлению к центру; эти слои человеческого внимания формируют энергию, которая делает возможной конфронтацию в фокусе этой камеры[15]. На стадии ничейного противостояния толпа обеспечивает нагнетание напряженности. Если обстоятельства (как правило, некоторые признаки слабости противоположной стороны) приводят к тому, что напряженность разрешается действием, тогда за совершение насилия энергично берутся небольшие скопления людей. Но действия этой элиты насилия невозможно запустить без предшествующей концентрации эмоционального внимания со стороны толпы.