Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

ил. 42 и 43]. Здесь не обнаруживается ни клоунады, ни проявлений радости: палачи относятся к меньшинству, находящемуся в авангарде активного насилия; в поединке взглядами с жертвой они демонстрируют гнев и высокомерие. Для насильственной конфронтации в принципе характерна напряженность, и даже когда одна из сторон может диктовать свои условия (именно такова обычная формула успеха насилия), она убедительна, сосредоточена на своем непосредственном деле и неспособна относиться к нему с иронией.

Таким образом, демонстративные экстремисты, действующие в безопасности после того, как насилие уже совершилось, выражают нечто иное – они предпринимают попытку выделиться из основной массы толпы, из задней линии не более чем номинальной группы поддержки насилия и повысить свой статус за счет более тесной связи с насильственным действом, которое возбудило внимание группы. Перемещаясь поближе к мертвому телу, участвуя в ничем не оправданных оскорбительных действиях по отношению к нему, они приближаются к центру пространства внимания[9]. Самое вопиющее проявление радости на снимках судов Линча, представленных в работе Аллена (см.: [Allen 2000: ил. 97]), демонстрируют два хорошо одетых молодых человека, которые ухмыляются (впрочем, довольно грустно) в объектив при виде сжигаемого тела чернокожего. Однако это происходит не в разгар действа, а после того, как оно совершилось; жертва, обвиненная в приставании к белой девочке, уже была повешена на фонарном столбе и изрешечена пулями. Эти улыбчивые демонстративные экстремисты, вероятно, горды тем, что стоят так близко к рабочему в грязной спецовке, который поддерживает огонь; все остальные люди на этом снимке располагаются дальше, а различимые выражения лиц 29 других присутствующих варьируются от мрачного до озабоченного. Демонстративные экстремисты действуют напоказ, как это водится в пространстве насильственного внимания, претендуя на то, чтобы оказаться на более высоком уровне стратификации, хотя сами они не могут встать в один ряд с теми, кто совершает насилие.

Наконец, обратимся к снимкам, на которых запечатлено противостояние без чьей-либо победы. Присутствующие на них толпы сплочены, а их участники заодно оказывают друг другу эмоциональную поддержку, демонстрируя свою силу и решимость, обусловленные количеством собравшихся (этот момент подчеркивается в работе [Tilly 2003]). Но даже на этих фото обычно заметна определенная дифференциация жестов и экспрессии. Передняя линия демонстрантов, напирающая на шеренги полиции – в качестве примеров можно привести протесты в Каире, индийской Айодхье, Мадриде и Киеве, – опирается на баррикады, вскидывает руки вперед или поднимает их вверх, причем именно среди тех, кто стоит впереди, больше кричащих, издевающихся над своими противниками или вступающих с ними в поединок взглядами (см. фото Agence-France Presse, 3 марта 2002 года; Associated Press, 31 октября 1990 года; European Pressphoto Agency, 10 марта 2001 года). Нередко сбоку от баррикады, в том месте, где она упирается в здание, на снимках можно наблюдать привычную толпу случайных людей, которые стоят на тротуаре или на приподнятых над улицей порогах, прижавшись спиной к стене и молча наблюдая за происходящим с закрытыми ртами и без каких-либо жестов. На опубликованном в Daily Telegraph 10 марта 2001 года (p. 20) снимке протестов в Киеве с требованием ухода в отставку президента Украины в объектив фотографа попала часть толпы, в которой можно различить три десятка лиц, однако лишь один из этих людей ведет себя чрезвычайно экспрессивно: стиснув зубы и размахивая дубинкой в первом ряду толпы, он пытается протиснуться к сотрудникам правопорядка, которые угрожающе поднимают вверх собственные дубинки. В конечном итоге толпа общей численностью пять тысяч человек и полиция вступают в столкновение, действуя палками и дубинками; однако в момент, запечатленный на фото, можно увидеть, что к предстоящей стычке стремится лишь очень незначительная доля присутствующих.

В небольшом количестве случаев относительно хорошая организация конфронтаций сохраняется даже на стадии схватки. Например, на фото демонстрации в Южной Корее (опубликовано Associated Press 14 ноября 2004 года, автор – Ан Юн Джун) изображена шеренга протестующих в масках против слезоточивого газа, вооруженных длинными шестами, которые нападают на заслон полицейских, прикрывшихся щитами, – с обеих сторон строй напоминает фалангу. На этом фото можно различить десять шестов, все они направлены примерно под одним углом, однако неясно, сколько демонстрантов действительно подобрались к передним линиям, поскольку глубина их строя, похоже, насчитывает лишь один или два ряда, хотя на предыдущей демонстрации присутствовало 20 тысяч человек. Подобные сражения вполне могут иметь церемониальный характер, следуя установленным формулам, которые ограничивают объем фактически наносимого вреда[10].

Более привычной для противостояний без победителя является дифференцированный характер происходящего: несколько демонстративных экстремистов находятся на передней линии, а остальные ведут себя достаточно сдержанно. Мизерное количество лиц, действующих по собственному почину, издеваясь над противником, заряжаются энергией за счет того, что обретают уверенность в себе посреди толпы. Однако они не являются лидерами толпы, причем обычно в глазах всех остальных они преимущественно воспринимаются с потехой, презрением или отвращением – прочие участники толпы считают их «психами» (crazies) или, как говорят британцы, «шизанутыми» (nutters). Когда такие люди вступают в дело в одиночку, противостоя окружающим своими повадками и поведением, им не удается увлечь за собой остальную толпу. Чего им не хватает, так это небольшого скопления сторонников, которые занимают промежуточное положение между ними и толпой – именно эта опосредующая группа и вызывает волновой эффект, заставляющий остальных присоединиться к нападению.

Проанализировать момент, когда толпа переходит в наступление, позволяет один редкий снимок. На фото антиправительственной демонстрации в Анкаре, опубликованном EPA 12 апреля 2001 года, в кадре присутствуют 230 человек из примерно 70 тысяч, вышедших в этот день на демонстрацию. На переднем плане располагается группа из восьми человек, стоящая немного особняком от остальной толпы. Двое из этих людей замахиваются палками, мускулы на нижней части их лиц и челюстях напряжены. Слева и справа от этих демонстрантов, а также в ряду сразу за ними стоят еще шесть человек – все они пристально смотрят в одном направлении, их брови сведены вместе и сморщены над носом: такое выражение лица является признаком гнева [Экман, Фризен 2022: 8–87]; некоторые из этих людей стиснули зубы, у других открыт рот – они явно кричат. Эта воинственная группа контрастирует с остальной толпой: основная масса прочих демонстрантов смотрит в другие стороны, некоторые вообще отвернулись от происходящего впереди, и только у шести человек (из двух сотен, различимых на снимке) открыты рты – похоже, что они что-то кричат[11].

Эту воинственную группу вполне могут составлять те, кто начал насильственную часть противостояния – по меньшей мере на этом участке демонстрации. Какие-либо насильственные действия совершает лишь 1% людей, которых видно на снимке, а вместе со