Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

2. Генеральное сражение в Кремле

Все было готово для атаки на Хрущева, требовался лишь повод, причем такой, который не расколет противоречивую коалицию противников Первого секретаря. Что-нибудь личностное, а не принципиальное политическое.

18 июня планировался Президиум правительства. Хрущев сначала даже не хотел на него идти из-за других запланированных встреч. Микоян рассказывал, что Молотов и Каганович стали настаивать, чтобы вместо Президиума правительства провести Президиум ЦК. Поводом стал вопрос о поездке членов Президиума ЦК в Ленинград на запоздалое празднование 250-летия Северной столицы. Микоян рассказывал, что был удивлен, ведь этот вопрос уже был решен раньше[1479]. Дождались Хрущева, который приехал на встречу с венгерскими журналистами, и на нее пошли все вместе (чтобы не упустить Хрущева из виду).

Еще перед этим Микоян сказал Фурцевой и Брежневу: «Они, прикрываясь вопросом о поездке в Ленинград, что-то хотят другое. Они, видимо, сговорились…» Когда началась встреча с журналистами, Брежнев «выскочил из зала и побежал». Добравшись до телефона, он оповестил о ситуации Жукова, Аристова и Серова[1480]. С Жуковым Брежнев успел переговорить до заседания, согласовав прохрущевскую позицию. «Когда мы с Жуковым вошли в комнату заседания, то Каганович, Молотов и Первухин, каждый в отдельности спросили в любезной форме: куда Вы, тов. Брежнев, выскакивали, что это Вы мотались. Я ответил им, что у меня внезапное расстройство, и я просидел в уборной»[1481].

Леонид Ильич Брежнев. 1963. [Из открытых источников]

После встречи с венграми в четыре часа начали заседание Президиума ЦК. Его стенограмма не велась, так что о событиях 18–21 июня мы судим по воспоминаниям участников, которые характеризуют общее содержание выступлений этих нескольких дней, суммируя их по памяти. Каганович утверждает, что «Ворошилов первый возразил. Почему, сказал он, должны ехать все члены Президиума, что у них, других дел нет? Я поддержал сомнения Ворошилова и добавил, что у нас много дел по уборке и подготовке к хлебозаготовкам. Наверняка надо будет ряду членов Президиума выехать на места, да и самому Хрущеву надо будет выехать на целину, где много недоделанного.

Мы, сказал я, глубоко уважаем Ленинград, но ленинградцы не обидятся, если туда выедут несколько членов Президиума. Маленков, Молотов, Булганин и Сабуров поддержали эти возражения. И тут поднялся наш Никита и начал „чесать“ членов Президиума одного за другим. Он так разошелся, что даже Микоян, который вообще отличался способностью к „быстрому маневрированию“, стал успокаивать Хрущева. Но тут уж члены Президиума поднялись и заявили, что так работать нельзя – давайте обсудим прежде всего поведение Хрущева. Было внесено предложение, чтобы председательствование на данном заседании поручить Булганину. Это было принято большинством Президиума, разумеется, без какого-либо предварительного сговора»[1482], – вспоминал Каганович.

В такой интерпретации события выглядят спонтанным бунтом против распоясавшегося руководителя. Но спор о поездке в Ленинград, конечно, был только поводом для давно назревавшей схватки.

Брежнев через несколько дней так описывал начало этого исторического заседания: «Тов. Хрущев сообщил о том, что товарищи просят обсудить вопрос в связи с поездкой в Ленинград. Я не знаю, в чем дело, заметил он, мы этот вопрос уже обсуждали. Но вдруг слово взял тов. Маленков. В течение нескольких минут он изложил свое „кредо“»[1483]. Микоян, тоже по свежим следам событий, вспоминал, что Маленков уже в начале заседания встал и предложил обсудить поведение Хрущева, и поэтому передать ведение заседания Булганину[1484]. Так что более позднее воспоминание Кагановича о том, что скандал устроил Хрущев, выглядит не очень убедительно. Если Хрущев и скандалил, то скорее всего в ответ на выступление своих оппонентов, которые продумали сценарий заседания заранее.

Против передачи ведения Булганину проголосовали только Хрущев и Микоян. Остальные поддержали Молотова, Маленкова и Кагановича, которые знали, с чего начать – со смены председательствующего. Кандидатура явно была согласована заранее. Булганин был главой правительства, а в силу своего характера и компромиссного поведения имел минимальный антирейтинг. Молотов также признавал, что выступление против Хрущева не было спонтанным, его противники ждали только повода: «Но мы уже договорились. Нас семеро из одиннадцати, а за него трое – в том числе Микоян. У нас программы никакой не было, единственное – снять Хрущева, назначить его министром сельского хозяйства»[1485].

Каганович продолжает свой рассказ о событиях 18 июня, хотя в них могут подмешиваться воспоминания о последующих четырехдневных дебатах: «После того как Булганин занял место председателя, взял слово Маленков. „Вы знаете, товарищи, – сказал Маленков, – что мы поддерживали Хрущева. И я, и товарищ Булганин вносили предложение об избрании Хрущева Первым секретарем ЦК. Но вот теперь я вижу, что мы ошиблись. Он обнаружил неспособность возглавлять ЦК. Он делает ошибку за ошибкой в содержании работы, он зазнался, отношения его к членам Президиума ЦК стали нетерпимыми, в особенности после XX съезда. Он подменяет государственный аппарат, командует непосредственно через голову Совета Министров. Это не есть партийное руководство советскими органами. Мы должны принять решение об освобождении Хрущева от обязанностей Первого секретаря ЦК“»[1486]. Таким образом, по воспоминаниям Кагановича, Маленков выдвинул персональные претензии и поставил кадровый вопрос.

Критикуя Хрущева, Маленков обвинил его в принятии несогласованного с Президиумом лозунга «Догнать и перегнать США по производству мяса, масла и молока на душу населения», так как он противоречит курсу партии на преимущественное развитие тяжелой промышленности[1487]. Что, товарищ Хрущев, критиковал меня за недооценку отраслей «группы А» – получи в ответ за то же самое. Маленков предложил созвать пленум ЦК[1488], ведь эти вопросы были в его компетенции. Пленум действительно будет созван через несколько дней, но совсем не такой, как рассчитывали противники Хрущева, привыкшие к тому, что пленумы одобряют решения высшей партийной олигархии. Пленум планировалось собрать не сразу, а недели через две, как предложил Ворошилов[1489].

Выступление Кагановича, которое было явно подготовлено заранее, также опровергает его версию о спонтанности атаки на Хрущева. Брежнев говорил, что Каганович «раскрыл папку с разными выкладками», раскритиковал положение на селе, «что у нас никаких успехов нет, все выдуманное»[1490].

Каганович так вспоминал о содержании своего выступления: «Рассматриваемый нами вопрос является нелегким и огорчительным вопросом. Я не был в числе тех, кто вносил предложение об избрании Хрущева Первым секретарем ЦК, потому что я давно его знаю с его положительными и отрицательными сторонами. Но я голосовал за это