Собрание сочинений. Том I. Поэтические сборники - Павел Николаевич Шубин

к людям, и к обстоятельствам. Спали мы с Павлом Николаевичем там же, где спали солдаты, уставшие в бою, накрывались одной шинелью, а утром делили горбушку хлеба, щепоть табаку, которым нас угощали и в пехоте, и в артиллерии, везде, где приходилось останавливаться, поговорить с солдатами по душам. В различных обстоятельствах, в боевой обстановке, в перерыве между боями, в дороге, на отдыхе Павел Николаевич Шубин показал, что он является безупречным, безукоризненным, превосходным другом…»

Закадычным товарищем Шубина, помимо Дёмина, был фотокорреспондент «Фронтовой правды» Виктор Павлович Чемко.

1899 года рождения – на 15 лет старше Шубина, – он казался ему едва ли не стариком.

Они часто публиковались вместе во фронтовых газетах: снимок Чемко – и стихи Шубина.

Дёмин: «Большим знатоком и любителем крепкого чая был Чемко (не чурался он напитков и значительно более крепких)».

Как, признаемся, и Шубин.

«И вот, когда ему часами приходилось заниматься проявлением плёнок или печатанием фотографий, Павел Николаевич добывал для своего друга чай – выменивал его на табак, на сало или на что-нибудь другое, заваривал в фарфоровом чайнике… и терпеливо ждал, когда освободится его друг. А за чаем велись долгие беседы. Виктор Чемко любил пофилософствовать, дискуссии и жаркие споры друзей порой надолго затягивались и подчас продолжались в пути на фронтовых дорогах.

Я неоднократно наблюдал, как Павел Николаевич восхищённо любовался своим другом: Виктор Павлович был статным мужчиной, высоким, с красивым лицом, с очень спокойным, уравновешенным характером. Когда в прифронтовых лесах созрела черника, я не один раз видел трогавшую меня картину, как майор Шубин, набрав котелок ягод, щедро угощал ими старшего лейтенанта Чемко, явно любуясь тем, с каким удовольствием Виктор Павлович ест их».

(Собирая однажды ягоды, Шубин угодил, не зная того, на минное поле. Пока копошился в траве – подорвалась его лошадь. Спасла, выходит, ему жизнь. Так и пришлось, ступая по собственным следам, с каской, полной ягод, но уже без лошади, выбредать обратно на дорожку.)

Чемко был на редкость бесстрашным человеком. Они друг друга стоили.

При себе Чемко имел автоматическую винтовку Фёдорова, на которой самолично установил снайперский прицел, и, едва завидев немецкий самолёт, тут же начинал по нему бить.

Не раз и не два наблюдавший эти поединки Шубин по-доброму подтрунивал над приятелем. Однако в майские дни на плацдарме за Волховом (правда, на этот раз Шубина поблизости не было) Чемко в очередной раз открыл огонь по пикирующему фашистскому самолёту и… сбил его.

Проверили, перепроверили – да, он. И – вот тебе и фотокор: его представили к ордену Красной Звезды. (И вскоре действительно наградили.)

Пора было уже и Шубину что-нибудь героическое совершить. Он, пожалуй, и совершал, но подвиги эти были, что называется, обыденные. Под стать его природной силе и щедрости.

Ну, к примеру.

Дёмин вспоминает: «После нескольких дождливых дней, когда фронтовые дороги совершенно раскисли, мы с Шубиным торопились на армейский военный телеграф, чтобы срочно передать материалы в газету. Идти по дороге было почти невозможно: грязь засасывала и разувала, стаскивала сапоги. Как мы ни торопились, но ночь нас застала в дороге и продвигаться стало совсем тяжело, и, как назло, ни одной машины! Километров пять мы прошли, вытаскивая поочерёдно друг друга. Выбравшись на твёрдую обочину, закурили и вдруг услышали тяжёлый стон.

– Кто здесь? Дайте голос! – спросил Шубин.

В ответ раздался снова стон и очень слабый голос:

– Помогите…

С трудом мы сделали ещё несколько шагов в темноту и в непролазной грязи наткнулись на человека. Он настолько был измучен и ослаб, что не мог даже подняться.

И тут я увидел, как Павел Шубин, этот крепыш, взвалил на плечи попавшего в беду офицера».

Это был начальник одного из госпиталей 59-й армии. «Довольно грузный», – запомнил Дёмин.

Офицера этого, как позже выяснилось, звали Илья Германович Левитан. И он приходился кровным родственником диктору Левитану!

Три с половиной километра Шубин нёс Левитана – ещё не зная, впрочем, его фамилии.

Дёмин: «Пришли мы в госпиталь глубокой ночью, страшно измученные, но довольные: подполковник Левитан ожил, непрерывно благодарил нас…

Комиссар госпиталя распорядился подкрепить нас коньяком, что было очень кстати и пришлось по вкусу Павлу Николаевичу. Однако воспользоваться гостеприимством, соблазнительным ночлегом в кроватях с чистым бельём, баней, мы не могли, надо было протопать пару километров в лес, где расположился военный телеграф и ПСД 59-й армии, чтобы ещё до утра отправить материалы в редакцию».

Забегая чуть вперёд, расскажем, что Шубин в другой раз повидается с Левитаном: промёрзнув в очередной командировке, он в компании с Дёминым всё же решился заглянуть в попавшийся по пути госпиталь к тому самому спасённому подполковнику.

Дёмин: «Зашли-таки и не раскаялись потом в своём поступке. Левитан был искренне рад нам и встретил, что называется, “по-королевски”. Особенно он был рад встрече с Шубиным и просто терялся в своих стремлениях сделать для него что-нибудь приятное.

Мы вымылись в хорошей госпитальной бане-землянке, переоделись в чистое бельё, нас прекрасно накормили, не забыв при этом подать и чарочку (а Павлу Николаевичу – две), приготовили постели, на каких мы не спали с самого начала войны. Правда, отдохнул и выспался хорошо только я. Павел Николаевич всю ночь играл в шахматы сначала с Левитаном, апотом со всеми умеющими играть врачами по очереди. Утром Шубин мне сказал: “Вот черти, доктора! Совсем не дали поспать. Но зато почти всех обыграл. Жаль, “горилки” было мало, выцедил всего одну бутылку коньяку».

(Оказывается, он и в шахматы отлично играл!)

«Уйти из госпиталя утром нам не удалось: комиссар сказал Шубину, что пришла делегация от раненых, узнавших о том, что поэт Шубин находится в госпитале. Просят встретиться с Павлом Николаевичем, послушать его стихи».

Ну как тут откажешься!

В этот раз, как и прежде, и позже, Шубин читал множество самого разного – от Пушкина до любимого Багрицкого, а также стихи своих товарищей, воюющих, как и он, на других фронтах. Не ревновал их! Не переживал, что их стихи могут понравиться больше, чем его! Щедр был необычайно.

У Дёмина встречаем такую зарисовку:

«Полковой комиссар Кисляков, старый коммунист и комиссар ещё времён Гражданской войны, никогда не упускал случая встретиться с военными корреспондентами и особенно с Шубиным, ценя его как превосходного собеседника и талантливого поэта, который был в войсках и от взора которого не укроются нюансы политико-морального состояния войск.

Как правило, Кисляков на встречу с журналистами, писателями собирал всех свободных от вахт офицеров политотдела и других отделов штаба армии.

Я всегда восхищался тем, как Павел Николаевич