Скрытая перспектива - Роберт Капа

не знал ни слова по-итальянски и пытался на ломаном испанском объяснить старику, что из всей родни только прадедушка был с Сицилии. В ответ на меня обрушился поток непонятных слов, среди которых то и дело звучало что-то вроде «Брук-э-лин». Один из бойцов, услышав это, ткнул себя в грудь: «Я, я из Бруклина».

Разговор стал налаживаться. Мы установили, что американцы любят сицилийцев и сицилийцы любят американцев, что американцы не любят немцев и сицилийцы их тоже ненавидят. Покончив с этими прелюдиями, я перешел к делу. Надо было выяснить, где мы находимся и есть ли поблизости немецкие войска.

Мы разложили на столе шелковую карту военных действий. Повосторгавшись качеством ткани, крестьянин поставил большой палец на точку в глубине острова, миль на двадцать пять удаленную от официальной границы зоны десантирования. Он сказал, что ночью какие-то немецкие части прошли по дороге, ведущей к побережью, но не стали останавливаться, и, вероятно, больше никого в округе нет.

Он снабдил нас продуктами и вином, и мы вернулись в лес. Там мы провели три дня. Днем ложились спать, а ночью пробирались вперед, взрывая по дороге небольшие мосты. На четвертый день нас нагнали передовые части 1-й дивизии. Их не очень впечатлила наша воинская доблесть. Мне как фотографу все эти приключения ничего не дали. Единственной фотографией, которую я снял, был портрет пожилого сицилийского фермера.

* * *

Кампания на Сицилии обернулась трехнедельной гонкой. Впереди шла итальянская армия, которая в равной степени боялась и американцев, и немцев, поэтому ее солдаты разбегались во все стороны. Немцы двигались медленнее итальянцев, но и они сдавали позиции. Им на пятки наступал безработный враждебный иностранец, которого, в свою очередь, преследовал весь отдел по связям с общественностью американской армии. Сзади всю эту кавалькаду безжалостно подталкивали вперед танки генерала Паттона – страшно грохочущие и покрытые пылью.

АГРИДЖЕНТО, СИЦИЛИЯ, 17–18 июля 1943 года. Освобожденный, но серьезно пострадавший город возвращается к жизни.

По ходу дела я снял огромное количество классных фотографий. Но провести их через цензуру и передать на большую землю можно было только с помощью отдела по связям с общественностью, от которого я старательно скрывался. Более того, единственным пунктом, куда я мог отправить свои снимки, был пул военных фотографов, которому не было до меня никакого дела. Отснятые пленки накапливались в моем рюкзаке, а шансы на то, что их удастся напечатать, таяли с каждым днем.

Меньше чем через три недели мы оказались у нашей главной цели. Мы дошли до пригородов Палермо. Немцы ретировались, а итальянские войска биться с нами не собирались. Джип, в котором я сидел, въехал в город следом за первыми танками 2-й бронетанковой дивизии. Вдоль дороги, ведущей в центр, выстроились десятки тысяч обезумевших сицилийцев. Они махали нам белыми простынями и самодельными американскими флагами, на которых не хватало звездочек, зато было слишком много полосочек. Похоже, у каждого был кузен в Бруклине.

Все единодушно принимали меня за сицилийца. Представители мужского населения трясли мне руку, пожилые дамы бросались меня целовать, а юные забрасывали джип цветами и фруктами. В общем, фотографировать мне просто не давали.

К воротам Палермо мы подошли без единого выстрела. Лейтенант, командующий танками, связался по рации со штабом и запросил приказ о входе в Палермо. Когда в штабе узнали, что город не сопротивляется, то велели остановиться и дожидаться командующего. Ругая штабных последними словами, мы стали ждать. Вскоре прибыл командующий корпусом – генерал Киз в сопровождении кучки помощников и военных полицейских. Полиция мгновенно взяла колонну под свой контроль, блокировав дальнейшее продвижение танков, солдат и военных корреспондентов.

Генерал Киз приказал вывести из ликующей толпы несколько итальянских жандармов и привести их к нему. Жандармов привели. Генерал сказал, что ему наплевать, виновны они в чем-либо или нет. Единственное, чего он требовал, – выдачи итальянского генерала, командующего Палермо. Жандармы закивали, но не пошевельнулись. Киз раздраженно потребовал найти переводчика, и тогда я предложил свои услуги. Каким-то образом я смог объяснить жандармам, что генерал хотел бы избежать ненужного кровопролития, а для этого итальянский генерал должен объявить народу условия капитуляции.

Жандармы закивали: «Si, Si», забрались в джип и вместе с несколькими военными полицейскими поехали в центр города.

Через пятнадцать минут джип вернулся. На заднем сиденье, зажатый между двумя улыбающимися жандармами, ехал очень потный и несчастный итальянский генерал. Киз махнул ему, чтобы тот перебрался в его автомобиль. Он повторил военным полицейским приказ о запрете на вход в город. На его автомобиль был водружен белый флаг. Создавалось впечатление, что он собирается брать Палермо без армии.

«Ну вот и началась моя капитуляция», – подумал я. Однако когда автомобиль уже готов был тронуться, генерал Киз повернулся ко мне. «Переводчик, иди-ка сюда!» – приказал он.

Мы поехали во дворец губернатора. Генерал Киз потребовал немедленной и безоговорочной капитуляции города и военного округа Палермо. Я перевел на французский, поскольку знал этот язык лучше всего и надеялся, что итальянец тоже его знает. Он ответил мне на идеальном французском, что был бы рад, но это невозможно, поскольку четыре часа назад он уже сдал город американской пехотной дивизии, вошедшей в Палермо с противоположной стороны.

Генерала Киза взбесила эта неувязка. «Отставить болтовню, солдат! Я требую безоговорочной капитуляции, и я требую ее немедленно!»

МОНРЕАЛЕ, ПРИГОРОДЫ ПАЛЕРМО, СИЦИЛИЯ, июль 1943 года. Жители приветствуют американские войска.

ПАЛЕРМО, СИЦИЛИЯ, июль 1943 года. Генерал Джузеппе Молинеро [справа], командующий гарнизоном Палермо, сдает город генералу американской армии Джеффри Кизу.

МОНРЕАЛЕ, ПРИГОРОДЫ ПАЛЕРМО, СИЦИЛИЯ, июль 1943 года. Американские войска входят в город.

ПАЛЕРМО, СИЦИЛИЯ, июль 1943 года. Американцы празднуют победу.

СИЦИЛИЯ, июль 1943 года. Раненый американский солдат.

Я объяснил итальянцу, что сдаваться во второй раз куда проще, чем в первый. К тому же генерал Киз – командующий корпусом, и он, несомненно, разрешит ему взять в лагерь военнопленных свои бумаги и личные вещи. Вопрос был решен. Итальянец объявил о капитуляции на французском, итальянском и сицилийском, а потом спросил, нельзя ли ему взять в лагерь военнопленных еще и жену.

Моя переводческая задача была решена, и я отправился фотографировать. После завершения церемонии капитуляции я увидел, как итальянского генерала ведут в тюрьму – в полном одиночестве и с пустыми руками.

Армия вступила