Скрытая перспектива - Роберт Капа

Я понял, что отпраздновать победу в Палермо мне не удастся. Я отдал пленки Эрни и попросил отправить их в журнал «Life». Когда они увидят эти снимки, им придется взять меня на работу, хотят они того или нет.

Надо было выбираться из Палермо, причем пешком. Уходя от удовольствий, которые предвещала первая занятая нами столица, я понял, что мне жутко надоело быть уволенным фотографом. Я понятия не имел, куда идти, но знал, что 1-я дивизия бьется где-то в центре Сицилии. У меня там были приятели, и я решил найти их. Где именно их искать, мне было неведомо, на это ушло три долгих дня. Два генерала, Терри Аллен и Тедди Рузвельт, относились ко мне дружелюбно, но в штабе дивизии появляться было опасно. Все уже прознали, что я не имею права делать вид, будто у меня есть аккредитация военного фотографа. Посему я обошел стороной штаб и влился в 16-й пехотный полк, который стал мне родным еще в Северной Африке.

Полк как раз собирался атаковать Троину, маленький городок, торчащий на холме. Битва оказалась трудной. На взятие Троины потребовалась целая неделя, в боях погибло много хороших ребят.

БЛИЗ ТРОИНЫ, СИЦИЛИЯ, 4–5 августа 1943 года. Сицилийский крестьянин показывает американскому офицеру, в каком направлении ушли немцы.

Мне впервые довелось поучаствовать в атаке от начала до конца. Я смог сделать несколько хороших снимков. Это были очень простые фотографии, они демонстрировали, насколько на самом деле скучен и незрелищен бой. Чтобы делать сенсационные снимки, нужны везение и скорость. Большинство таких картинок на следующий день после публикации уже никому не нужны. А вот солдат, снятый в бою под Троиной, через десять лет посмотрит на фотографию, сидя у себя дома, в Огайо, и скажет: «Да, так все и было».

Прелестная деревенька на холме лежала в руинах. Немцы, державшие оборону, ночью отступили, оставив мертвых и раненых мирных жителей на произвол судьбы. Мы встали на маленькой площади перед церковью, совершенно выдохшиеся и полные отвращения. «Все бессмысленно: эта битва, эти смерти, эта съемка…» – так думал я. Мои размышления прервал Тедди Рузвельт, который всегда появлялся в самый ответственный момент. Он легонько ткнул меня своей тростью и сказал: «Капа, в штаб дивизии пришло уведомление о том, что ты теперь работаешь на журнал "Life"».

Я так долго ждал эту новость, так на нее надеялся. Но теперь, когда она пришла, я не обрадовался. Безработный враждебный иностранец, которого я покидал в Троине, был гораздо больше причастен к этой войне, чем официально аккредитованный фотограф журнала «Life».

* * *

Блудный сын возвращался в Палермо на джипе. По дороге генерал Тедди читал стихи, а лейтенант Стивенсон распевал ковбойские песни. У меня кружилась голова. Мы остановились перекусить, но я отказался от еды. Мои попутчики заметили, что я какой-то бледный. Сомнений не было, малярию и новую работу я заполучил одновременно.

В госпитале кормили отвратительно, зато там была симпатичная медсестра. Я не мог ничего есть, и доктор попросил сестру выдавать мне каждый день несколько рюмок виски, чтобы разбудить во мне аппетит. Медсестра принесла подшивку американских газет, и я обнаружил, что мои снимки высадки на Сицилии были использованы буквально всеми американскими изданиями. Я нигде не упоминался. Но это с лихвой компенсировал журнал «Life». Фотографии взятия Палермо они поместили на семи первых страницах журнала. Там было не только мое имя, набранное жирным шрифтом, но даже моя физиономия в небольшой рамке. Это значило, что я штатный фотограф этого журнала.

ТРОИНА, СИЦИЛИЯ, 6 августа 1943 года. Американские войска бомбили и обстреливали эту высоту в течение недели. Как выяснил Капа, войдя в Троину вместе с первым американским разведотрядом, все это время в городе оставались мирные итальянские жители.

ТРОИНА, СИЦИЛИЯ, август 1943 года

ТРОИНА, СИЦИЛИЯ, август 1943 года

Я спросил у сестрички, где в Палермо можно найти хорошую еду. Она сказала, что при отеле «Excelsior» есть один очень симпатичный нелегальный ресторан. Замерив пульс, она сообщила, что у меня все еще температура и что когда стемнеет, можно будет незаметно выбраться из госпиталя через окно подвала.

Мы ели прекрасный стейк и пили местное шампанское. В общем, все было отлично. Вернулись мы довольно поздно – окно оказалось запертым.

Я поступил как кавалер из восемнадцатого века. Отпустил медсестру, а сам вошел в госпиталь через главный вход и сказал, что я новый пациент. «Кажется, у меня малярия», – добавил я. На меня снова оформили все бумаги. К сожалению, я попал в свою же палату, и осматривать меня пришел тот же доктор. На этот раз меня «уволили» из госпиталя.

VII

Осень 1943 года

Сицилийская операция завершилась. Меня отправили обратно в Алжир. В главном журналистском штабе кипела работа. В зале заседаний, где обычно горстке репортеров зачитывали официальные сообщения, я обнаружил огромное сборище знаменитых обозревателей. Быстрый захват Сицилии вкупе с надвигающимся вторжением на материковую часть Европы заставил их покинуть американские офисы и слететься целой стаей сюда, в Алжир.

Зал гудел от многочисленных голосов. Гадали, где и когда Оно начнется, обсуждали воздушную мощь нашей армии и ее слабые места, а также вопросы снабжения. На мою голову, забитую хинином, вся эта болтовня не произвела ни малейшего впечатления, и я решил удрать. Хотелось найти отдельную комнату с большой, хорошей кроватью. Мне нужен был душ, свежие полотенца и кнопка вызова горничной.

В Алжире было только два больших отеля. На холме стоял «St. George», в котором разместился военный штаб Эйзенхауэра. В гавани был отель «Aletti», номера в котором были забронированы для генералов, прибывающих с фронта, дипломатов и военных корреспондентов, особо важных персон Свободной Франции, все еще важных персон Вишистской Франции, ну и конечно, для лучших представительниц древнейшей профессии.

Когда я добрался до «Aletti», сержант-квартирьер вместо ключа от комнаты выдал мне несколько хорошо отрепетированных фраз. Он сказал, что в ноябре 1942 года в Алжире было 22 аккредитованных военных корреспондента, и мэр города выделил для них десять номеров гостиницы. Теперь же, в августе 1943-го, в городе около 150 аккредитованных журналистов, а номеров по-прежнему десять. Я стал