Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

«звезд». Так происходит в силу двух причин: потому, что в центре действия образуется лишь несколько линий преемственности и скоплений фигур, а также потому, что лица, находящиеся в центре, лишают энергии и не допускают туда других конкурентов. Аналогичным образом сетевые паттерны, сосредоточенные вокруг элиты насилия, будут способствовать формированию закона малых чисел для каждого типа насилия.

Теперь можно обратиться к микромеханизмам, при помощи которых небольшое число индивидов превращается в элиту, тогда как прочие, начинающие с похожими амбициями и возможностями, остаются на обочине. Творческая элита накапливает эмоциональную энергию, специфическую для определенного направления интеллектуального поля – философии, математики, социологии, изобразительного искусства и т. д., – в любых сферах, конституирующих себя в качестве самоограждающегося пространства внимания. Внутри этого пространства идет конкуренция за небольшое количество ниш – позиций, которые могут принести признание. В общем виде эмоциональная энергия представляет собой ощущение энтузиазма, уверенности и инициативы; если обратиться к интеллектуалам, оперирующим абстрактными понятиями, то они работают с идеями, которые ощущаются успешными – и имеют возможность стать великими идеями. Они получают удовольствие от использования своих интеллектуальных приемов, которые вновь наполняют их энергией, поскольку эти приемы являются одной из составляющих положения интеллектуалов в собственном поле; используя свой инструментарий приемов, они воплощают собственное ощущение взаимодействия с той аудиторией, которую они пропустили через себя. Используя терминологию модели мышления, описанной в моей предшествующей работе (см.: [Collins 2004: ch. 5]), можно утверждать, что эти интеллектуалы вовлечены во внутренние ритуалы взаимодействия, в витки эмоционального самововлечения, которые наделяют их как уверенностью в том, что они делают, так и ощущением собственной идентичности в поле их конкурентов и сторонников.

Как установил Дэниел Чемблисс [Chambliss 1989] на материале соревнований по плаванию, победителями в них становятся спортсмены, овладевшие мельчайшими приемами, которые, по их мнению, дают им преимущество перед конкурентами – в данном случае возникает положительная обратная связь, поскольку пловцы отождествляют себя с этими приемами и получают удовольствие от их применения на практике. Их сконцентрированность на практике не только совершенствует их навыки – само упражнение в этих навыках помещает пловцов в особое социальное пространство, превращая их в элиту по отношению к остальному полю, даже если чисто внешне они тренируются самостоятельно, а соперники лишь подразумеваются. Те, кто практикует подобные приемы, оказываются в некоем коконе самоуверенности, который Чемблисс называет «рутиной превосходства» – хладнокровным отношением к делу, которое мистифицируют соперники такого спортсмена, делая себе же хуже. Небольшие предельные отличия в демонстрируемых результатах увеличиваются по мере того, как победители приобретают все больше энергии, а проигравшие, напротив, ее последовательно теряют. В качестве аналогичного примера можно обратиться к некоторым полицейским, которые истово тренируются в стрельбе в тире, постоянно напоминая себе о ситуациях, в которых они могут вступить в перестрелку на грани жизни и смерти [Klinger 2004: 37–38, 42, 85; Artwohl, Christensen 1997: 64, 150], тогда как другие их коллеги уделяют меньше внимания как тренировкам, так и конфронтации. Применительно к другим разновидностям насилия о подобных моментах известно меньше, хотя можно вспомнить похожий пример из военной сферы. Некоторые солдаты с охотой участвуют в учебных стрельбах и ищут возможность применить полученные навыки на практике, тогда как другие избавляются от них – кто-то раньше, а кто-то позже, в зависимости от того, как сложится последовательность их столкновений как с противником, так и с однополчанами, сильнее или слабее преданными своему делу, чем они сами. Точно так же для того, чтобы стать отъявленным уличным бойцом в городском гетто или вооруженным грабителем, недостаточно просто находиться в среде, где происходит насилие. Некоторые лица, делающие первые шаги на этой сцене, оттачивают свои навыки насилия при любой удобной возможности, тогда как другие довольствуются случайными символическими стычками, которых вполне достаточно для поддержания собственной репутации. Грабители и взломщики, совершающие преступления с высокой частотой (например, чаще, чем раз в день), всегда держат руку на пульсе и совершенствуют свои навыки, а те, кто не слишком преуспел в кражах или грабежах, идут на риск реже и могут быстрее забросить это дело. Феномен, который Элайджа Андерсон называет уличным кодексом, для одних оказывается искусным перформансом, а для других просто запудриванием мозгов – декорированием витрины. «Выходят на улицу» ради промысла именно первые – их личность и энергия поглощены их перформансом, поскольку как раз в этом они преуспели больше всего.

Эмоциональная энергия интеллектуальной элиты постоянно восстанавливается в виде восходящей спирали. То обстоятельство, что одни ее представители более энергичны, чем остальные, позволяет им раньше других занимать передовые позиции; они получают больше признания, что, в свою очередь, подпитывает их представление о себе в собственных глазах, уверенность в себе и обеспечивает приток энергии для продолжения работы. Те же самые положительные циклы обратной связи, как правило, возникают и в материальной стороне интеллектуального поля – имеется в виду более легкий доступ к публикациям, исследовательскому оборудованию, деньгам и рабочим местам, позволяющий уделять время интеллектуальному труду, и т. д.

Те же, кто начинает отставать от энергичных лидеров, оказываются в аналогичных циклах обратной связи, только уже направленных в отрицательную сторону. Им не удается добиться признания, они проявляют себя слишком поздно и разочаровываются в своих ожиданиях. Исчезает и материальная поддержка: некоторые потенциальные интеллектуалы обнаруживают, что не могут зарабатывать на жизнь своим призванием, точно так же как некоторые потенциальные преступники обнаруживают, что их криминальный образ жизни приносит слишком мало дохода. По мере того как расстояние между отстающими и лидерами ощутимо увеличивается в репутационном поле, те, кто притязает на место в элите, оказываются перед выбором: продолжать стремиться к признанию в качестве лидера, будучи при этом отодвинутым на обочину, – или же отказаться от претензий на выдающееся положение и смириться с ролью сторонника чьей-то позиции. Кое-кто полностью теряет свои энтузиазм и идентичность и выбывает из игры. Эта модель интеллектуального мира объясняет, почему места на командных высотах ограничены небольшим количеством позиций и в сфере насилия, – это ограничение связано с одновременными процессами, которые происходят внутри восходящей элиты и в группе логично терпящих крах лиц, находящихся за ее пределами.

В данном случае перед нами процесс не только восхождения (emergence), но и нисхождения (submergence) – для лиц, занимающих разные позиции в одном и том же пространстве внимания, два эти процесса взаимно дополняют друг друга. То же самое можно утверждать и о восхождении элиты насилия и нисхождении тех, кто пытается попасть в ее ряды, но терпит неудачу. Дело не просто в том, что элита обучилась определенным разновидностям высокоэффективных приемов – это обучение происходило в гуще конкуренции с