Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

загадок – они выдвигают вопросы, достойные дискуссии. Звездные интеллектуалы, подобно представителям элиты насилия, зарабатывают свою репутацию, пробуждая беспокойство. Вместо того чтобы отступать от неприятностей, как это делает большинство людей при насильственных конфронтациях, они стремятся к ним – то же самое демонстрируют случаи профессиональных преступников и футбольных хулиганов, а также летчиков-асов и полицейских-ковбоев.

Энергию творческой деятельности придает пространство внимания, причем в данном случае речь идет о стратификации эмоциональной энергии, а не просто об обладании превосходным культурным капиталом. В рамках интеллектуальных сетей выдающиеся мыслители какого-то одного поколения, как правило, выращивают будущих выдающихся представителей следующего поколения. Однако у звездных учителей имеется много учеников, и те, кто в дальнейшем проявят себя в качестве наиболее креативных фигур, первоначально не отличаются от многих других представителей своего окружения в части культурного капитала, который они получили от своих учителей и наставников. Между тем кое-кто использует этот унаследованный культурный капитал более агрессивно, чем другие. Именно они становятся фигурами, которых в работе «Социология философий» [Коллинз 2002] я назвал «энергетическими звездами» – такой тип личности (personality pattern) возникает, когда те, кто уже занял в поле некую нишу, которую можно успешно эксплуатировать, одержимо погружаются в свою работу и выдают огромные объемы публикаций, зачастую значительно превосходящие тот сегмент, благодаря которому они прославились. Субъективно эти интеллектуальные лидеры более самодостаточны, они способны на более продолжительную работу в изоляции от своих компаньонов, будучи поглощены своими трудами. Однако они никоим образом не изолированы от своего сообщества. Их карьеры начинаются в ядре сетей социальных взаимосвязей, уже сформированных субъектами высокой компетентности, а соперники, с которыми ведется борьба, относятся к наиболее компетентным в своем поколении. Интеллектуальные лидеры осознают свои позиции в более масштабном пространстве внимания аудитории, которая их слушает и читает их работы.

От своих предшественников творческие интеллектуалы получают не только культурный багаж, но и инструментарий приемов мышления, формулирования эффективных аргументов против оппонентов и понимания возможностей того, в какой момент могут быть созданы новая теория или новый интеллектуальный стиль. Протеже перенимают у наставников их приемы, позволяющие выигрывать сражения в борьбе за контроль над пространством внимания, даже если они применяют эти приемы в новых ситуациях и вырабатывают новые техники, выходящие за рамки старых. Творческие интеллектуалы пропустили через себя ощущение окружающего их интеллектуального мира и существующих в нем направлений лояльности и конфликтов; они способны мыслить быстрее, чем их конкуренты, и складывать такие комбинации идей, которые окажутся привлекательными для аудитории. Такое, на первый взгляд, интуитивное понимание поля проистекает из глубокого усвоения идей и приемов мышления, которые являются признаком принадлежности к различным интеллектуальным фракциям. В мышлении творческих интеллектуалов отсутствуют натужность и неловкость, поскольку сам процесс их мышления содержит осознание той социальной позиции, которую они занимают по отношению к другим фигурам в интеллектуальном поле. Вместо того чтобы спорить с другими лицами или абстрактными идеями, они спорят и с теми и с другими одновременно; их мышление заключается в том, чтобы создавать интеллектуальные коалиции, одновременно принимая решения, в какие интеллектуальные баталии вступать, а в какие нет. Далее эти коалиции и линии фронта уверенно превращаются в непрерывно присутствующие центры, к которым прикован интерес интеллектуального сообщества. Творческая элита обладает автоматическим, заученным наизусть ощущением позиций в собственном поле в отношении как сторонников, так и соперников.

Представители элиты насилия также имеют одну и ту же отправную точку, как и многие другие люди, обладающие одинаковым культурным бэкграундом или окружением. Вместо того, чтобы видеть в происхождении элиты насилия залог неспособности сделать карьеру в соответствии с магистральными ценностями среднего класса, его можно рассматривать в качестве культурного капитала, который благоприятствует успешной карьере, связанной с насилием и криминалом. Однако в элиту насилия попадают не только выходцы из бедных слоев общества, неблагополучных районов, распавшихся семей и т. д. Поскольку при обращении к тем, кто становится элитой насилия, слишком часто делается выборка по зависимой переменной, это не позволяет заметить, сколь много людей такого же происхождения не смогли добиться успеха в насилии. Подобно тому как выдающиеся интеллектуалы начинали свой путь в пределах сетей, которые обеспечивают им высокий культурный капитал, «звезды» насилия начинали в сетях, позволивших им усвоить высокий уровень культуры насилия. Поэтому вопрос заключается в том, почему некоторые из делающих первый шаг с подобным культурным наследием выигрывают у других и становятся элитой, ведь они не просто перенимают насилие, а еще и должны превзойти других, находящихся в аналогичном положении[42].

Второй момент рассматриваемой аналогии заключается в том, что и элите насилия также требуется эмоциональная энергия наращивания своего культурного капитала, а не пассивного его принятия. Например, биографии киллеров демонстрируют процесс накопления этой эмоциональной энергии[43] еще в те времена, когда они начинают прокладывать свой путь в преступном мире в подростковом возрасте. Они одерживают победы над конкурентами, угрожающими оттяпать у них кусочек криминального бизнеса, пусть в этот момент он и невелик, – один из будущих киллеров, как мы помним, взялся за бейсбольную биту, чтобы дать отпор желавшим встрять в его занятие подпольным букмекерством, а другой энергично наращивал мускулатуру, перетаскивая неподъемные коробки, когда работал доставщиком [Fisher 2002; Mustain, Capeci 1993: 30]. Хотя в определенном смысле эта элита насилия криминального мира отличается леностью, ведь ее представители стремятся к успеху коротким путем и презирают рутину обычных профессий, для этой группы все же характерно чрезвычайное трудолюбие. Человек, ведущий криминальный бизнес, должен ежедневно совершать определенные повторяющиеся процедуры: собирать причитающиеся ему деньги, выяснять, кто может его обмануть, заглядывать ненадолго в те или иные места, чтобы другие были уверены в его присутствии поблизости, а при необходимости применять угрозы или силу. Даже в свободное от своих трудов время, которое эти люди проводят в разгуле или азартных играх, они в некотором смысле находятся на посту, поскольку должны быть где-то рядом, чтобы держать руку на пульсе. Поддержание репутации – это работа, отнимающая все время[44]. Таким образом, даже если здесь и присутствует идеология в духе «работа – это для лохов», в кругу «продуманных парней» и подобных им лиц именно более ленивые проигрывают энергичным и целеустремленным. Вместо того чтобы рассматривать все это в качестве индивидуальных характеристик, необходимо осмыслить общую модель, заключающуюся в социальном распределении эмоциональной энергии.

То же самое можно утверждать и о других сферах насилия. Представители криминального мира, вероятно, с наибольшей охотой готовы перегрызть друг другу глотки; но признаки той же самой модели для элиты насилия присутствуют среди военных, летчиков, полицейских и других ее представителей. Например, пилоты-асы ненавидят кабинетную работу – в