Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

необходимостью приблизиться к цели скрытно. Это связано не столько с тем, что в указанный момент их беспокоит возможность быть вычисленными посторонними (других людей на фото нет, а до атаки еще час), сколько с тем, что им нужно сконцентрироваться на собственном ощущении, что все нормально, на эмоциональном самообмане, необходимом для их собственного спокойствия. Для группы задача сохранения конспирации при согласованных действиях более сложна, чем для отдельного человека, поскольку любая коммуникация между ее участниками заодно несет в себе полутень их тайного замысла[34].

На снимках крупным планом, сделанных позже, уже после того, как группа разделилась, на лицах трех попавших в объектив камер мужчин присутствуют лишь очень незначительные эмоции – ни у кого из них нет выражения гнева или решимости. Один из них улыбается, но не спонтанно, когда у внешних уголков глаз появляются морщинки в виде вороньих лапок, а натянуто; у другого слегка приподняты брови и центральная межбровная складка в легком выражении страха, нижняя часть лица невыразительна, а в глазах как будто пусто; лицо третьего мужчины совершенно ничего не выражает (снимки опубликованы 20 июля 2005 года Скотланд-Ярдом, ср.: [Экман, Фризен 2022: 105, 57]). Две недели спустя еще четверо мужчин планировали совершить аналогичный скоординированный взрыв в метро и автобусе, но этот теракт не удался: их бомбы лишь задымились вместо того, чтобы взорваться. Эта четверка также была зафиксирована камерами: шесть отдельных снимков были опубликованы 23 июля 2005 года Скотланд-Ярдом. Выражение лица троих из них пресное и невыразительное, брови не нахмурены, рты закрыты – возможно, вид у этих людей немного грустный. Ни один из них не смотрит на других пассажиров, которых можно различить на снимках в вагоне или автобусе, – их взгляды направлены вниз, в пол или в противоположном направлении, на верхнюю часть стены. Четвертый несостоявшийся террорист, идущий по проходу с рюкзаком за спиной, оглядывается через плечо, как бы предчувствуя что-то недоброе (его брови и лоб скрыты кепкой). Четвертый, идущий по проходу с рюкзаком на спине, оглядывается через плечо, как бы с опаской (его брови и лоб скрыты кепкой). С этим человеком заговорил один из пассажиров сразу после того, как тот был сбит с ног неудачным взрывом: очевидцы утверждают, что он выглядел растерянным, ошеломленным и потрясенным, но затем спрыгнул на рельсы и побежал. На фото, которое было сделано чуть позже, когда после побега он оказался в пустом автобусе, его лицо вновь ничего не выражает, веки полузакрыты, а поперек лба заметна небольшая бороздка – возможно, признак страха. Еще один из этих мужчин был заснят после неудачной попытки взрыва бегущим по пустому коридору метро: его рот полностью или почти закрыт, лицо все так же ничего не выражает. В целом эти снимки соответствуют интерпретации, согласно которой когнитивная тактика террористов заключается в том, чтобы замкнуться в себе и не думать ни о чем, за исключением самых узких практических нужд. Подавленность, небольшие признаки страха, проступающие на поверхность, – все это неудивительно для людей, идущих на смертельную конфронтацию, пытаясь избегать любых мыслей о ней. Но даже после того, как теракт оказывается неудачным, они демонстрируют очень незначительную степень аффекта, больше полагаясь на конспиративную невыразительность, нежели на сильные эмоциональные проявления агрессивности и напряжения.

Имеется пример, когда террорист-смертник выражает свой гнев, но это исключение, подтверждающее правило. Данный случай описан в публикации Los Angeles Times от 11 июля 2005 года: молодой человек собирает толпу возле пункта вербовки солдат в иракскую армию, произносит громкую речь, гневно осуждая безработицу и коррупцию, а затем приводит в действие бомбу, от которой вместе с ним погибают 22 слушателя, а еще 43 получают ранения. В данном случае террорист использует выражение гнева в инструментальных целях, чтобы скрыть свою истинную цель и заставить жертв подойти поближе, тем самым добившись более надежного результата. Вполне возможно, гнев и выступал его основной мотивацией, но она замаскирована еще одним слоем гнева, который он разыгрывает в своем перформансе – гнев на заднем плане скрыт выступлением на авансцене[35].

В подавляющем большинстве законспирированных нападений закулисный гнев, напротив, изолируется в далеком прошлом – с приближением момента нападения такие террористы готовятся к нему, закупоривая свои эмоции, вызывая внутреннее оцепенение, используя в качестве своей тактики и психологической защиты спокойствие, почти напоминающее транс[36]. Те, кто видел террористов-смертников непосредственно перед атакой, часто отмечали, что они были оторопевшими или внешне напоминали человека, находящегося в трансе [Merari 1998; Gambetta 2005: 275] – в последнем источнике цитируется доклад Ариэля Мерари на одной из конференций. Именно эта техника эмоционального самоконтроля является ключевым фактором успеха законспирированных нападений, минимизирующих конфронтацию[37].

В одном важном отношении история террористических атак, начиная с первой волны терактов с использованием бомб в 1880‑х годах, зависела от формирования и распространения приемов нападения, минимизирующих конфронтацию[38]. Террористы взяли на вооружение не только технологии изготовления бомб и детонаторов, а еще и технологии микровзаимодействия. Именно эти социальные технологии сделали возможными акты идеологически мотивированного терроризма, осуществляемые женщинами и мужчинами из среднего класса, у которых нет предшествующего опыта обычного разгульного или криминального насилия. Если переходить к выводам, то чем более конспиративной и избегающей конфронтации является техника насилия, тем в большей степени ее исполнителями оказываются представители респектабельного среднего класса – более того, его не склонной к буйству и благовоспитанной части[39]. Терроризм с бомбой – это, если можно так выразиться, насилие безропотных.

Ниши насилия в конфронтационном пространстве внимания

Обращение к любым видам насилия демонстрирует, что в каждом из них присутствует небольшое количество людей, которые совершают основную часть насилия. Этот момент можно представить в виде совокупности отдельных процессов. К элите насилия относятся лица, овладевшие приемами совершения насилия в определенных разновидностях ситуаций. Выше уже было показано, что успех насилия связан скорее со стилем обращения с другими людьми в ходе конфронтации, нежели с умением обращаться с оружием как таковым, а прежде всего – с умением использовать собственные эмоции и извлекать преимущества из эмоций других людей, как собственных сторонников, так и жертв. Что же мешает каждому научиться этим приемам и оказаться в рядах элиты насилия? Именно такой подход исповедуют психологи, занимающиеся боевыми действиями [Grossman 2004], а кроме того, в этом заключается цель военных и полицейских инструкторов – превратить в бойцов тех, кто ими не является. Исходя из данной логики, тот же самый подход окажется применимым и к любой другой разновидности насилия: если соответствующие методы станут достаточно известными,