Цена разрушения - Адам Туз

находится на грани краха. С учётом разочарований, которые принесли с собой прошедшие зима и весна, немецкая общественность поначалу относилась к этим заявлениям не без подозрений[1837]. Однако к концу июля 1942 г. гестапо доносило о волне оптимизма, которую Геббельс и Геринг изо всех сил стремились превратить в лихорадочное возбуждение. Отныне речь шла только о предстоящих грабежах на Украине. Кроме того, как мы уже видели, были предприняты новые, ещё более безжалостные меры к тому, чтобы реально увеличить поставки продовольствия с оккупированных территорий. Лето 1942 г. стало последней «страдной порой» для осуществления проектов по созданию немецких поселений на востоке и строительству расовой империи. Пока в Майкопе трудились нефтяники Рейха, Kontinental 01, только что основанная крупная нефтяная корпорация вынашивала планы по захвату британских нефтяных активов в Египте[1838]. В России айнзатцгруппы далеко продвинулись в выполнении второго этапа своей ужасающей программы массовых убийств. 17–19 июля Генрих Гиммлер посетил Аушвиц и Генерал-губернаторство, ознакомив местные власти с судьбоносными инструкциями из Берлина. Декабрьский шок 1941 г. постепенно забывался. Разбив Красную армию и покорив юг Советского Союза, нацистский режим мог не опасаться серьёзной угрозы с Востока. После этого ему бы оставалось только защищать свою материковую империю от Великобритании и Америки. Как и в предыдущем году, Гитлер даже рассуждал о возможности уволить из армии сотни тысяч квалифицированных немецких рабочих ради удовлетворения потребностей люфтваффе и флота в вооружении и боеприпасах[1839].

Но несмотря на эту волну оптимизма, беспокойство, впервые вызванное зимним кризисом 1941–1942 гг., так и не улеглось до конца. Как мы уже видели, баланс угля и стали, от которого зависело продолжение шпееровского «оружейного чуда», уже в августе подошёл к критической черте. Последствия, которыми Гитлер грозил Плейгеру 11 августа, находились в резком противоречии с оптимизмом, который так щедро расточали Геринг и Геббельс. У Ганса Керля, не слышавшего отчаянных разговоров, которые велись предыдущей зимой, слова Гитлера, открыто говорившего о возможности поражения, вызвали глубокое беспокойство[1840]. Несколькими неделями ранее Гитлер поразил другую аудиторию, заявив, что если нефтяные месторождения Кавказа не будут захвачены к концу года, это тоже будет означать поражение[1841]. Мыслями Гитлер всё чаще обращался к грядущей битве с западными державами[1842]. К августу Черчилль выбрался из полосы катастроф, преследовавших англичан в первой половине года, и Гитлер опасался того, что в случае неожиданного краха СССР британцы и американцы немедленно предпримут импровизированную высадку во Франции или в Норвегии. Он так серьёзно относился к этой возможности, что потребовал снять с Восточного фронта несколько надёжных дивизий СС и отправить их на Запад. Кроме того, 13 августа 1942 г. по приказу Гитлера началось поспешное возведение грандиозного Атлантического вала — своего рода прибрежной линии Мажино.

Гитлер знал: если он хочет навсегда подорвать силы анти-нацистской коалиции, то должен в течение ближайших месяцев завершить войну на востоке. Но, как и в 1941 г., вставал вопрос: действительно ли Красная армия разбита? Генерал Гальдер, начальник штаба армии, уже к концу июля был убеждён в том, что немецкие силы на Восточном фронте слишком слабы для того, чтобы нанести Красной армии решающее поражение. 23 июля, в день, когда был взят Ростов, а Гитлер объявил о достижении основных целей южной операции, Гальдер доверил своему дневнику мысль о том, что «Всегда наблюдавшаяся недооценка возможностей противника принимает постепенно гротескные формы и становится опасной»[1843]. Опасения Гальдера подтвердились несколько дней спустя, когда Красная армия предприняла яростное контрнаступление на Ржев, занимавший ключевое положение в секторе группы армий «Центр»[1844]. Как отмечал Фромм ещё в феврале 1942 г., немецким войскам не хватало живой силы. Потери группы армий «Юг» с начала наступления составили 280 тыс. человек, и лишь половина из них была возмещена. В целом Гальдер к ноябрю 1942 г. ожидал нехватку 750 тыс. солдат, что было больше, чем могли дать все призывники подростковых возрастов к концу года[1845]. Ситуация ещё больше усугубилась к концу августа, когда советский Северный фронт бросил крупные силы на прорыв блокады Ленинграда[1846]. Группе армий «Север» удалось ликвидировать вклинения и в конце концов уничтожить наступающие советские части. Но это обошлось ему ценой не менее 26 тыс. выбывших из строя, что похоронило все возможные надежды Гитлера на разрушение обороны города[1847]. В конце сентября 1942 г. генерал Фромм как начальник армейской службы снабжения подал Гитлеру меморандум, в котором настаивал на перемирии как на единственном способе спасти Германию от катастрофы. Фромм наладил тесные рабочие взаимоотношения со Шпеером, который был прекрасно осведомлён о его взглядах. Однако Шпеер промолчал, а Гитлер в тот момент был далёк от пораженческих настроений. К концу сентября он сместил Гальдера с должности начальника штаба, а вслед за ним скорое политическое забвение грозило и Фромму[1848].

По мере того как благодаря ожесточённому сопротивлению Красной армии шёл уже второй год войны на востоке, шансы вермахта на победу снижались. По сравнению с осенью 1941 г., когда немцы и их союзники иногда имели значительное численное превосходство над Красной армией, к осени 1942 г. соотношение сил между советскими и немецкими войсками приближалось к 2:1[1849]. С учётом ужасающих потерь, понесённых Красной армией до осени 1942 г., оно не только отражало соответствующий демографический баланс, но и свидетельствовало о невероятных мобилизационных способностях сталинского режима. Впрочем, ещё более замечательным был тот факт, что в ключевых точках фронта Красная армия была способна дополнить своё преимущество в живой силе аналогичным преимуществом в пушках, танках и самолётах. Несмотря на оптимистические киножурналы, Шпеер и Мильх проигрывали битву заводов. Германию опережал даже потрёпанный Советский Союз, не говоря уже о британцах и американцах, у которых производство велось в намного более благоприятных обстоятельствах. Если в 1942 г. где-либо и произошло настоящее «оружейное чудо», то это случилось не в Германии, а на военных заводах Урала. Несмотря на территориальные потери и разрушения, которые привели к сокращению общего национального продукта на 25%, Советский Союз в 1942 г. сумел обогнать Германию по производству практически всех видов вооружений. По производству ручного оружия и артиллерии Советский Союз превосходил Германию в три раза. По танкам он имел над ней ошеломляющее четырёхкратное преимущество, причём танки Т-34 были лучше немецких. Даже в производстве боевых самолётов он превосходил Германию вдвое[1850]. Именно это промышленное превосходство позволило Красной армии вопреки всем ожиданиям сперва пережить второе большое наступление вермахта, а затем в ноябре 1942 г. нанести