Цена разрушения - Адам Туз

весне 1944 г. довести ежемесячный выпуск 1400 машин, включая 600 «Пантер», 50 «Тигров», 150 лёгких танков и 600 различных штурмовых орудий и САУ[1867]. Под влиянием сталинградской катастрофы Гитлер принял импульсивное решение удвоить эту цифру. Теперь он ожидал к концу 1944 г. 900 танков и не менее 2 тыс. самоходных орудий в месяц. Указ, наделявший Шпеера полномочиями на выполнение танковой программы «Адольф Гитлер», был выдержан не в технократических терминах рационализации, а в суровой риторике тотальной войны. «Немедленный рост объёмов производства танков» имел «столь решающее значение для исхода войны, что все гражданские и военные учреждения должны под руководством Рейхсминистерства вооружений и боеприпасов поддержать эту борьбу за повышение производительности всеми своими ресурсами»[1868]. Танковую промышленность следовало «щедро и обильно» обеспечить рабочей силой, сырьём, энергией и станками, «даже за счёт временной приостановки прочих важных программ военной экономики». Рабочие танковых заводов не подлежали призыву, а те, которые были призваны в ряды вермахта после 18 декабря 1942 г., должны были вернуться на свои заводы. Над всяким, кто не проявит должного усердия при выполнении танковой программы «Адольф Гитлер», нависала угроза предстать перед страшным «народным судом» (Volksgerichtshoj). Указ дополнялся воззванием к патриотизму рабочих танковой промышленности, с которым на берлинском танковом заводе Alkett-Rheinmetall выступили Шпеер и Геббельс[1869]. Танковым заводам было приказано перейти на 72-часовую рабочую неделю. Завод фирмы Henschel в Касселе, выпускавший «Тигры», с осени 1942 г. работал круглосуточно в две 12-часовые смены. Имеются сведения об «ударниках труда», в порыве энтузиазма, навеянного программой фюрера, вызывавшихся трудиться по 24 часа подряд[1870]. В порядке компенсации героям национал-социалистического труда выдавали усиленное питание, витамины и специальные ордера на получение одежды. Шпеер представлял их к наградам. Для семей ударников был зарезервирован целый курорт в Тироле[1871]. В кинохронике показывали, как Шпеер вместе с генералом Гудерианом, новым инспектором бронетанковых войск, пожимает руки рабочим танковых заводов и их детям.

Несомненно, вермахту было нужно много танков. На последней неделе января 1943 г. у потрёпанных немецких армий на Восточном фронте на бумаге оставалось всего 495 танков, включая вышедшие из строя[1872]. Не вызывает вопросов и эффективность танковой программы «Адольф Гитлер». За май 1943 г. было выпущено в два с лишним раза больше танков, чем за осень 1942 г. Благодаря освоению новых более тяжёлых моделей общее производство в пересчёте на вес выросло на 160%. Однако то исключительное рвение, с которым пропагандировалась программа «Адольф Гитлер», и те чрезвычайные полномочия, которые получил Шпеер для её выполнения, совершенно не соответствовали значению танков в военной экономике в целом. Даже в самый разгар выполнения программы «Адольф Гитлер» доля танков в общем производстве вооружений не превышала 7%. При этом другие секторы оказались серьёзно обделены и в практическом, и в символическом плане[1873]. Шпееровская танковая пропаганда, как и задумывалось, привела к тому, что внимание всех немецких промышленников оказалось приковано к новому приоритетному предмету. Другим программам, также объявленным приоритетными, с трудом удавалось заинтересовать ключевых субподрядчиков. В частности, из-за приоритета, которым пользовался завод танковых двигателей Maybach, люфтваффе столкнулись с почти непреодолимыми трудностями при попытке добиться скорейших поставок коленчатых валов для авиамоторов. Кроме того, под программу «Адольф Гитлер» отводилась несправедливо большая доля транспортных мощностей, что задерживало важнейшие поставки. Фурор, окружавший эту программу, был так велик, что люфтваффе прибегли к абсурдной уловке, требуя для авиационных заказов «танкового приоритета» — впервые такая привилегия была получена ими от Zentrale Planung в апреле 1943 г. И несмотря на эти препятствия, главным образом именно производство самолётов в ведомстве Мильха, а не танковая программа Шпеера, обеспечило дальнейший прирост выпуска вооружений в первой половине 1943 г. В мае 1943 г. Мильх дополнил танковый триумф Шпеера ещё более ярким собственным рекордом: за месяц было собрано 2200 боевых самолётов. Во всех отношениях это был более значимый результат, чем разрекламированный Шпеером выпуск 1270 танков. В глазах Карла Фридага, который в качестве главного инженера на фирме Henschel заведовал и производством танков «Тигр», и главным комитетом по планерам, эти достижения были несопоставимы: «Производство танков и производство самолётов постоянно сравнивают друг с другом. Но их невозможно сравнивать; по сравнению с выпуском самолётов сборка танков — чёрная работа»[1874]. В свете производственной статистики с этим сложно не согласиться. С точки зрения произведённой стоимости и потреблённых ресурсов выпуск боевых самолётов по крайней мере в пять раз важнее производства танков.

Танковая программа Адольфа Гитлера позволяла поддерживать пропагандистское возбуждение, окружавшее Министерство вооружений Шпеера, на протяжении первой половины 1943 г.[1875] Однако будущее оружейного производства зависело от поставок стали. Сталеплавильные заводы, выжав из своих рабочих и оборудования всё, что могли, в марте 1943 г. сумели увеличить производство до уровня, превышавшего 2.7 млн тонн, чего хватило для того, чтобы выполнить рекордный заказ вермахта, которому в первом квартале 1943 г. ежемесячно требовалось более 1.4 млн тонн стали[1876]. После того как в начале апреля 1943 г. ситуация на Восточном фронте временно стабилизировалась, Шпеер и Гитлер предались оптимизму, заговорив о возможности увеличить выплавку стали ещё на 1 млн тонн, что позволило бы продолжить поразительный рост выпуска вооружений и в следующем году[1877]. В конце мая 1943 г., когда немецкие армии были готовы к последней крупной попытке удержать Восточный фронт путём атаки на занимаемый советскими войсками выступ в районе Курска, стальная ассоциация Рейха представила подробные оценки того, на что можно было бы рассчитывать при условии, что Германия сохранит контроль над месторождениями марганца на Украине. В предположении, что фельдмаршалу Манштейну удастся удержать Кривой Рог, RVE предсказывала, что к октябрю 1944 г. она сможет поднять уровень производства до 3 млн тонн в месяц, а к апрелю 1945 г. — до 3.25 млн тонн[1878]. Исходя из этого Шпеер ожидал, что выпуск вооружений продолжит возрастать теми же впечатляющими темпами, которые были достигнуты за первый год его пребывания в должности, по крайней мере в течение ещё одного года.

Однако весной 1943 г. боевые действия уже непосредственно затронули военную экономику Германии. Как мы уже видели, угроза англо-американских бомбардировок занимала важное место в стратегических расчётах нацистов по крайней мере с 1940 г. Но вплоть до начала 1943 г. противодействие ей оставалось поразительно простым делом. У Королевских ВВС просто не имелось ни достаточного количества тяжёлых бомбардировщиков для того, чтобы наносить непрерывный урон немецкому тылу, ни технологий, необходимых для того, чтобы наводить их на