Цена разрушения - Адам Туз

в этот час, я призываю вас чётко осознать, что исправить наше положение могут лишь самые жёсткие меры». Шпеер напомнил слушателям о том, что всего несколькими месяцами ранее, в своём триумфальном выступлении в «Спортпаласте» он обещал наращивать производство вооружений на 15–20% в месяц. Непрерывные налёты британских ВВС на Рур поставили крест на этих планах. «После того как начались воздушные налёты, — объяснял Шпеер, — нам удалось добиться медленного роста производства, но всего на 3–5% в месяц. Этого совершенно недостаточно»[1921]. На самом деле слова Шпеера были чрезмерно оптимистичными. Ежемесячный индекс производства вооружений не показывает никакого сколько-нибудь устойчивого прироста во второй половине 1943 г. Кроме того, Шпеер признал, что Германия отстаёт в смысле качества своих вооружений:

Мы пережили тот этап в истории вооружений, когда наши танки были хуже русских <…> Бесспорно то, что люфтваффе на протяжении последних двух лет страдали от абсолютной неполноценности, от технической неполноценности по сравнению с вражеским оружием. И вы можете видеть на этом примере, что означает быть способным производить много оружия при его качественной неполноценности. В нашей ситуации это совершенно неприемлемо.

Впрочем, существовала надежда на то, что Германия в ближайшие месяцы сумеет сравняться качеством своих вооружений с противником благодаря прорывным работам её учёных и инженеров. Но эти технические достижения было необходимо дополнить новым ростом объёмов производства. И Шпеер старательно втолковывал своим слушателям:

Это не только возможно, но и необходимо. Это крайне необходимо, потому что ушло то счастливое время после французской кампании [т.е. лето 1940 г.] Когда мы могли диктовать врагу его действия, и сегодня уже промышленность врага диктует нам наши действия. И если мы не будем следовать этому вражескому диктату, то наш фронт долго не выстоит.

Шпеер потребовал, чтобы гауляйтеры оказали ему содействие в мобилизации последних резервов гражданской экономики. От промышленников, занятых производством потребительских товаров, было невозможно ожидать никакого содействия. «Деловые группы в их нынешнем сочетании представляют главным образом интересы крупных фирм, — сказал Шпеер. — И теперь, когда крупные фирмы в этих потребительских отраслях подлежат ликвидации, я слышу одну ложь за другой. Всё, что мне говорят, — ложь, исходит ли она от полиграфической отрасли, от бумажной промышленности или из текстильного сектора: от начала до конца всё — сплошная ложь и обман». Более того, они пользуются политической защитой, потому что такие дефицитные товары длительного пользования, как холодильники и радиоприёмники, — превосходные взятки. Шпеер объявил, что с целью положить конец этой скандальной ситуации он назначил «адских псов» из оружейного сектора, которым предстояло выявить всё ненужное гражданское производство. И Шпеер без колебаний был готов прибегнуть к самым решительным мерам воздействия:

Я попросил рейхсфюрера СС Гиммлера предоставить в моё распоряжение СД, чтобы выследить все товары такого типа, и мы договорились с СД о том, чтобы последняя имела доступ ко всем оружейным фирмам и могла провести там необходимые расследования <…> Я готов пойти на риск, связанный с закрытием этих предприятий. Я готов ответить на все обвинения, которые будут исходить из самых разных мест.

В дополнение к этому он призвал гауляйтеров «принять во внимание следующее: отныне нет и не может быть места тем приёмам, с помощью которых отдельные гау исключались из программ закрытия предприятий. Нельзя допустить того, чтобы какое-то гау отнеслось к делу со всем старанием, а другое поступало ровно наоборот». Шпеер дал гауляйтерам две недели на выполнение своей программы закрытия предприятий. После этого он обещал руководить этими закрытиями из Берлина, «…и заверяю вас, что в данном деле я вполне готов не считаться с издержками при выполнении воли Рейха. Я говорил с рейхсфюрером СС Гиммлером и буду поступать с теми гау, которые не претворят эти меры в жизнь, соответственно».

Шпеер завершил своё выступление призывом к сплочению:

Я абсолютно убеждён, что если мы выполним эти меры с необходимой жестокостью и если вы поддержите меня в этом вопросе, то мы сумеем добиться не только уже имеющихся у нас качественных, но и количественных преимуществ в вооружениях с тем, чтобы выстоять перед врагом, а затем и нанести ему окончательное поражение.

Потеряв в Сталинграде родного брата, Шпеер не питал иллюзий относительно природы этой борьбы. Но он без колебаний соглашался с самой жестокой логикой войны на истощение:

Обладателями последних дивизий должны стать мы. Решающее значение — особенно в борьбе с Россией — будет иметь то, кому до последнего момента удастся выставлять на поле боя резервы. Меня не тревожит вопрос о том, сумеем ли мы поставлять материальную часть <…> ситуация позволяет нам делать это в том случае, если мы получим необходимую поддержку.

Шпеер ни на минуту не допускал возможности того, что это сражение Германии не выиграть. Вопреки всем фактам, говорящим об обратном, он утверждал, что немецкий тыл всё ещё сохраняет волю к продолжению борьбы и что для победы достаточно уверенного руководства:

Нам хочет помочь и поможет сама наша родина, немецкий народ. Он готов понести необходимые жертвы. Он уже достаточно давно ждал того момента, когда эта серьёзная идея возьмёт верх. От нас и только от нас, от руководства германского Рейха, зависит, возобладает ли эта воля народа.

Что произошло после этого грозного воззвания Шпеера, остаётся предметом дискуссий[1922]. Шпеер до самой своей кончины утверждал, что он отобедал в Позене, а затем в компании Вальтера Роланда отбыл, чтобы присутствовать на вечерней встрече с Гитлером. Помимо своекорыстных показаний, которые много позже дали Вальтер Роланд и управляющий конференц-зала в Позене, едва ли найдутся другие подтверждения этой версии событий. Намного более вероятно, что Шпеер всё ещё присутствовал в позенском конференц-зале в конце дня, когда к гауляйтерам обратился Генрих Гиммлер. Полный текст его выступления 6 октября не дошёл до нас[1923]. Однако имеющиеся выдержки указывают на то, что оно почти совпадало с той речью, которую он произнёс двумя днями ранее в том же месте перед руководителями ваффен-СС. Большая часть обеих речей была посвящена бессвязному изложению военной ситуации на Восточном фронте, как и следовало ожидать от главнокомандующего ваффен-СС. Кроме того, Гиммлер посвятил некоторое время такой теме, как использование русской рабочей силы, представлявшей собой бледное эхо грандиозных планов 1941 и 1942 г. Однако обе речи также содержали короткую, но крайне любопытную часть, в которой Гиммлер делал своих слушателей безусловными соучастниками геноцида евреев. Было бы наивно полагать,