Deepfake. Где ты? Проснись! - Андрей Владимирович Курпатов

быть «мать»? Каким должен быть «отец»? Какими должны быть «дочь» и «сын»? А ещё – «мужчина», «женщина», «родственник», «друг», «учитель», «руководитель», «сотрудник», «коллега», «бизнесмен», «интеллигент», «продавец», «врач», «гражданин»…

Для каждой такой роли, в которые мы без устали играем друг с другом, создан свой пыточный кафтан, своё прокрустово ложе. Материал, из которого мы шьём этот инструмент для пыток, – всё та же понятийная матрица. И это всегда – какой-то недостижимый, идеализированный идеал.

И дело даже не в том, что наши ожидания, обусловлены идеальными, гипотетическими представлениями. Всё куда сложнее. Любой отдельный человек – это не роль, а множество разных жизненных ситуаций. И даже он сам не осознаёт всей сложности ожиданий и социальных напряжений, в игре которых он оказывается.

Просто задумайтесь об этом. Кто способен понять вас по-настоящему? Вот прямо так – целиком и полностью, до основания, от корки до корки? Очевидно, что даже ваши близкие с этим не справятся. Это вообще нерешаемая задача – мы не высказываемы, не транслируемы. Никто из нас.

Мы сами не можем знать себя, а те, с кем мы, как нам кажется, делим свою жизнь, – это мы, но вывернутые на ту самую изнанку.

Что ж, мы обсудили, как сходят с ума две базовые биологические потребности из трёх, свойственных нашему «внутреннему зверьку». Осталась одна – без преувеличения генетическая проблема сексуальной страсти.

В животном мире половой инстинкт – это просто императив, продиктованный работой гормонов, феромонов и бесчисленных инстинктивных программ. Олени, сцепившиеся рогами, не знают, что воюют за яйцеклетку оленихи. Да если бы и знали, что с того? Они бы и в этом случае шли на все возможные риски, лишь бы избавиться от возникшего у них физиологического зуда.

Надо ли объяснять, почему, когда эта потребность нашего «зверька» оказалась в мире понятий, абстракций и бесчисленных социальных игр, она слетела с катушек?..

Мы жаждем восхищения, признания, красоты, чувственности, большой и чистой любви, творческой самореализации… И даже не подозреваем, что это галлюцинирует физиологический дискомфорт нашего «внутреннего зверька», попавшегося в сети языковых игр.

Казалось бы, пусть так – даже появляется какая-то красота. Проблема в том, что вы не сможете испытать простую физиологическую разрядку сексуального зуда, услышав признание в той самой большой и чистой любви. И уж тем более получив даже первую премию на какой-нибудь выставке модных дизайнеров.

Тень нашей половой потребности, пытающаяся найти удовлетворение в реальности понятийного сознания, всегда будет фрустрирована, обречена на провал. И даже простая, собственно сексуальная разрядка теперь навсегда будет омрачена для нас этой фрустрацией нашего идеализированного мира понятий и представлений.

Психоаналитики долго пытались убедить нас в том, что бессознательное мучает нас. Но они ошибались – наше сознание мучает наше бессознательное, создавая для него несуществующиев действительности цели, обрекая его на вечную погоню за тем, чего нет.

Взлелеянный нами deepfake реальности обрекает нас на чувство тотальной неудовлетворённости.

Мы перестали бояться реальных хищников, но боимся «потери статуса». Мы больше не сражаемся за территорию, но бьёмся за «место в жизни». Мы ищем не избавления от полового зуда, а «родную душу» с характеристиками и манерой поведения топ-модели с OnlyFans.

И чем больше мы желаем всего этого, чем талантливее мы всё это галлюцинируем, тем призрачнее становится само наше существование. Но как избавиться от желаний, порождённых тотальной неудовлетворённостью? Что такое должно случиться, чтобы мы могли удовлетворить этот изматывающий голод?

Фантомные страсти нашего фантомного «я» причиняют нам впо лне реальные страдания. Мы можем физически заболеть от воображаемой угрозы нашему социальному положению. Впасть в депрессию из-за несоответствия идеальному образу себя или испытывать настоящую боль, переживая виртуальный роман.

Наш мозг создал совершенную иллюзию, но сам же стал её пленником. Он более не различает реальные опасности и воображаемые угрозы, физический голод и внутреннюю пустоту, настоящую близость и её суррогаты. Всё перемешалось в этом водовороте deepfake.

Мы напоминаем людей, запертых в комнате страха, где каждое пугающее отражение в кривых зеркалах выглядит реальным. Мы сами создали эти зеркала, сами населили их пугающими образами. А теперь сами же и страдаем в этом созданном нами Аду.

В начале было…

В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.

Иоанн Богослов

Давайте вслушаемся в эти слова – «унижение», «достоинство», «репутация», «буллинг», «притеснение», «жертва», «агрессор», «домогательство», «личные границы»… Они сейчас стали невероятно популярны, и каждое наполнено мощным эмоциональным переживанием.

Но можно ли вообще их как-то определить? Можем ли как-то увидеть, понять, о чём идёт речь? Как их пощупать и измерить? Нет, это невозможно. Это призраки – призраки эмоций и призраки определённых отношений между людьми. Это конструктивный элемент нашей идентичности.

Мы привычно думаем, что язык – это просто инструмент общения, способ обмена информацией. Но на деле он определяет наше восприятие реальности, наш общий deepfake реальности.

До Аристотеля, который впервые систематизировал правила логики и понятийного мышления, язык использовался для координации действий, для рассказывания историй, был способом обмена информацией. При этом он был скорее «музыкой общения», нежели жёсткой структурой.

Одно из самых ранних дошедших до нас философских произведений – это не логический трактат, а поэма. «Взглянь на то, что не рядом, но что на уме неотрывно, – // Ибо уму не рассечь сопричастности Бытного с Бытным» – две строфы из той самой поэмы Парменида. Вслушайтесь в текст. Привычное для нас логическое мышление не объяснит нам, о чём говорит философ.

Аристотель

Аристотель прекратил эту «порочную практику» образного словоблудия. Он научил нас строго определять понятия, видеть за словами не только конкретные значения, но и относить их к тем или иным категориям.

Он создал систему правил, как оперировать понятиями и делать выводы. И эта его логика постепенно стала основой нашего восприятия мира.

Но чем на самом деле являются «понятия»? Что это, как не инструменты, которые нужны нам для конкретных практических нужд? Они не отражают подлинную реальность, а лишь создают её симуляцию – deepfake.

Вот, возможно, самый знаменитый логический силлогизм: «Все люди смертны. Сократ – человек. Следовательно, Сократ – смертен». Всё вроде бы предельно логично! Но давайте задумаемся о том, какой смысл в этом утверждении?

На деле мы ничего не знаем о реальном Сократе. Какие-то истории дошли до нас от его современников, к каким-то выводам пришли историки и философы. Но это – жалкие крохи, причём многократно перевранные, сохранённые в истории ради каких-то целей конкретных людей. То есть наш «Сократ» – это лишь плод галлюцинации культурного сознания. И разве этот образ может «умереть»? Так о чём вообще это утверждение?

Но, если мы приглядимся, так со всеми понятиями, которыми мы так уверенно оперируем.

«Образование», «сексуальность», «культура», «ценности», «преступление», «мораль», «грех» – все эти «явления» возникли в языке и сконструированы через язык.

Было время, когда не было ни этих слов, ни соответствующих, как говорят философы, дискурсов. Когда, как вы думаете, появилось слово «сексуальность»? С начала времён? Нет, благодаря французскому исследователю Мишелю Фуко мы знаем, что это произошло лишь в ХIХ веке.

Секс, разумеется, был и до этого. Но он мог называться «грехом», «похотью», «прелюбодеянием», «эротикой», «утехами», «возлежанием»… И заметьте, что это не просто разные слова, но совершенно разные дискурсы – разные способы думать о том, что такое «секс».

Рихард фон Крафт-Эбинг

Только в ХIХ веке возникло понятие «сексуальность», которое получило статус научного и стало разрабатываться как научная дисциплина. До этого, надо сказать, никто не знал о существовании садизма или мазохизма, вуайеризма или эксгибиционизма. Да, их нужно было сначала придумать, изобрести. Причём мы даже знаем, кто их автор – выдающийся немецкий психиатр Рихард фон Крафт-Эбинг.

Но кто придумал всё множество других? И чем это было: