Deepfake. Где ты? Проснись! - Андрей Владимирович Курпатов

названием чего-то или созданием этого? Например, слово «грех» – какое у него значение? О чём идёт речь, если оно используется в религиозном обществе? А в нерелигиозном, атеистическом или просто секулярном? Благодаря чьим «научным разработкам» у него такой смысл?

Слова без вещей…

Изъясняться на своём языке значит требовать перевода.

Жак Деррида

Мы пользуемся словами, они обозначают для нас какие-то вещи. Но на деле слова не обозначают, а создают вещи – придают им нужный нам смысл. И неважно, о чём речь – о слове «стул» или «дом» или о словах «любовь», «справедливость», «свобода», «демократия».

Нет никаких отдельных «вещей» самих по себе. Есть лишь поток опыта, который мы разделяем на части с помощью языка.

Аналитические философы и философы-структуралисты называли это «лингвистической картиной мира».

Мы выделяем отдельные фрагменты опыта и, обозначая его, создаём вещи. А «сущности» этих «вещей» – лишь удобные обобщения опыта, связанные с функциональными задачами. Нам нужно ориентироваться в мире, и мы создаём эти «вещи», просто упрощая себе таким образом ориентацию в окружающем мире, включая общение и любой обмен информацией.

Все «понятия», которыми мы так бодро пользуемся, – это лишь результат своего рода договорённости. Не то чтобы мы прямо об этом договаривались, просто какие-то слова приживаются, и постепенно все с ними соглашаются.

Например, все мы верим в «деньги», «государство», «корпорации». Мы верим, потому что другие тоже верят, и это удобно.

Так что мы живём в мире и, более того, определяемся миром, который, по сути, сконструирован людьми из абстрактных понятий.

Наша вера в деньги приводит к тому, что мы за них работаем, копим их, тратим их, переживаем из-за их нехватки. Они определяют наш уровень жизни, наши возможности, наше место в обществе. Но что такое деньги на самом деле? Кусочки бумаги, цифры на банковском счёте, криптовалюта, зашифрованная в блокчейн-коде. Сами по себе эти вещи не имеют никакой ценности. Их ценность – это продукт нашей коллективной веры, нашего общего согласия принимать их как платёжное средство.

То же самое можно сказать и о государствах. Мы говорим о границах, законах, гражданстве, суверенитете. Мы воюем за них, защищаем их, гордимся ими. Но где находятся эти государства? На политической карте мира? В правительственных зданиях? В паспортах граждан?

Нет, государство – это лишь абстрактная сущность, продукт социального конструирования. В его основе – лишь договорённости с другими государствами и социальные институты, обусловленные согласованным поведением людей.

Почему люди верят в эти институты? Как показал замечательный французский социолог Пьер Бурдьё, это вопрос, по сути, групповой привычки. Ну и, конечно, нельзя забывать про инструменты институализированного принуждения и насилия – получи образование, послужи в армии, создай семью, работай, соблюдай правила, иначе тебя посадят или пустят в расход. Впрочем, об этом мы вроде как тоже друг с другом «договорились».

Корпорации, бизнес-империи, глобальные бренды – всё это тоже фикции. Они существуют до тех пор, пока мы в них верим. Пока люди готовы работать на этих людей за эти деньги под этой вывеской, компания существует, как только не захотят – она исчезнет, потому что её на деле никогда и не было. Все эти гипотетические «штуки», конечно, не висят в воздухе, они паразитируют на тех же «государственных инструментах», «финансовых обязательствах» и «спросе».

Кто-то покупает продукты и услуги, кто-то инвестирует в капитал, кто-то руководит, а кто-то производит. Всё это ничем, по существу, не отличается от детской игры в «Монополию»: мы придумываем правила, распределяем роли, и в рамках этой игры бумажки и фишки приобретают определённую ценность. Но вне игры они – ничто. Единственное отличие реального бизнеса – создание и потребление того или иного товара, что, впрочем, возможно именно благодаря соответствующей языковой игре.

Наконец, даже наши представления о Боге, о высших силах, о смысле жизни – тоже часть этого лингвистического «театра теней».

Мы создаём богов по своему образу и подобию, мы приписываем им те качества, которые хотим в них видеть. И делимся друг с другом своими фантазиями о «священном», «промысле», «смысле», «предназначении», «душе» и «благодати».

Когда Фридрих Ницше написал, что «Бог мёртв», он лишь поставил диагноз уходящему религиозному сознанию большинства. Понятно, что к Богу это не имеет никакого отношения. Это лишь констатация факта, что люди перестали верить в это «явление». Хотя это было бы так полезно для борьбы с тревогой, неопределённостью и бессмысленностью бытия.

В общем, все абстрактные понятия – включая деньги, государства, корпорации, богов – это лишь часть deepfake-реальности нашего сознания и существуют лишь в нашем представлении. Пока есть те, кто способен это представлять и почему-то считает это для себя удобным.

Имеют ли они какое-то отношение к реальности? Ну да, только к воображаемой. Такова в принципе природа всех симулякров, что прекрасно показал выдающийся мыслитель Жан Бодрийяр в своей культовой книге «Симулякры и симуляция». Создатели фильма «Матрица» вложили эту книгу в руки Нео уже в первом фильме этой эпопеи.

Жан Бодрийяр

В «Симулякрах» Жан Бодрийяр описывает современный мир как мир симулякров – копий, у которых нет оригинала, копий чего-то воображаемого, чего нет в реальности.

Но таков не только современный мир, таков он на протяжении всего существования человеческих цивилизаций. В принципе любая наша цивилизация – такой симулякр.

По сути, наш мир – это сложносоставной знак, лингвистическая картина, которая лишь притворяется, что изображает и отражает реальность. Этот большой Знак существует сам по себе, в замкнутой системе наших слов, символов, ритуалов, привычек, внутренних установок и правил.

Реклама, фильмы, социальные сети – всё это создаёт завораживающие образы счастливой жизни, идеальных отношений, безграничного успеха. Но это лишь симулякры, которые не имеют никакого отношения к реальной жизни.

Так что – да, мир медиа, виртуальный мир, ничем не лучше того мира, который мы принимаем за реальный. Он лишь расширил пространство наших страданий, рекламируя стремление к недостижимым идеалам, которые выдаются за что-то реальное.

Вера в реальность этих симулякров заставляет нас держаться за наше «я», постоянно переизобретая его заново.

В ход идут новые порции социальных образов успешности, новые культурные мифы и рекламные образы.

Мы следуем этим химерам, ожидая, что обещания, которые нам дали, исполнятся. Но ни в этих обещаниях, ни даже в тех, кто нам их даёт, нет ничего подлинного.

Это лишь бесконечная игра симулякров.

Лицо на песке

Если эти диспозиции исчезнут так же, как они некогда появились, тогда – можно поручиться – человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке.

Мишель Фуко

Мы привыкли думать о себе как о независимых, автономных личностях. Нам кажется, что мы сами выбираем, кем быть, во что верить, как жить. Но мой любимый Мишель Фуко утверждает, что наше «я», наша субъективность – это вовсе не врождённое качество, а продукт социального конструирования.

Мишель Фуко

Фуко, как я уже сказал, ввёл понятие дискурса – системы знаний, идей, ценностей, которые циркулируют в обществе и формируют наши мышление и поведение. Вообще, по-французски дискурс – это буквально «речь».

Но, как показывает Фуко, это, прежде всего, те невидимые нити, которые связывают нас с обществом и определяют то, как мы воспринимаем себя.

Например, дискурс о «нормальности» заставляет нас стремиться соответствовать определённым стандартам. Дискурс об «успехе» формирует наши цели и амбиции. Дискурс о «красоте» влияет на наше восприятие себя и других. Мы и не замечаем, как эти дискурсы формируют наше «я». Мы принимаем их за естественные и само собой разумеющиеся истины, и так они становятся частью нашего персонального deepfake.

В своих работах Мишель Фуко показывает, что власть