Письма. Том первый - Томас Клейтон Вулф

этого конкурса. Победителю, который получит уведомление в июле, выплатят 500 долларов наличными, и он будет доволен тем, что его пьесе дадут шанс. Конкуренция, конечно, высока, и я не возлагаю на этот шанс большие надежды. Я лишь молюсь, чтобы «моя муза» не покинула меня в этот, самый тяжелый для меня час.

Неделю назад профессор Бейкер прочитал классу пролог моей пьесы «Горы» – которую я расширил до длинной пьесы. К моей огромной радости, он назвал ее лучшим прологом из когда-либо написанных пьес здесь. Класс, как обычно суровые критики, единодушно похвалил пьесу Это обстоятельство не только озадачивает, но и радует меня. Я совершенно не умею оценивать свою работу. Порой работа, над которой я трудился больше всего и тщательнее всего, не производит впечатления, в то время как другая работа, написанная быстро, почти без пересмотра, приносит очки. Так было и с моим прологом; вещь предельно простая. Профессор Бейкер хочет, чтобы я закончил другую мою пьесу, первый акт которой он видел в прошлом году, и она ему понравилось. Это пьеса о разложившейся южной аристократии; она так и не получила должного развития. Кажется, я уже как-то рассказывал вам о замысле: действие происходит сразу после Гражданской войны. Сыновья и их отец – «качественные люди» – возвращаются домой после войны. Они обеднели, все, что у них есть, – это большая ферма, особняк и огромное количество лесных угодий, 100 000 акров. Их преступление – равнодушие и леность. Вместо того чтобы предпринять энергичные усилия по спасению своего наследства, они продают огромное поместье за гроши лесозаготовительным компаниям, чтобы удовлетворить потребности «семьи». Эта история – жалкая история упадка и распада семьи, семьи, которая представляет собой прекрасную и красивую жизнь, но которая также представляет непродуктивный строй общества, и поэтому должна уступить место новому индустриализму. На протяжении всего действия пьесы лесозаготовительная компания подкрадывается все ближе, как огромный осьминог, забирая их землю, кусочек за кусочком, пока, наконец, им не остается только дом. В последнем акте дом тоже уходит. Его приобретает лесозаготовительная компания, которая решает снести его и построить на этом месте штаб-квартиру своего офиса. Когда опускается занавес, во всех уголках дома слышны удары молотков: этот дом, символизирующий романтику и рыцарство прошлого, вырывают из фундамента. Таков, вкратце, сюжет, на котором я предлагаю построить свою пьесу. У меня есть также идея еще одной пьесы, но боюсь, что времени не хватит, чтобы закончить ее этой весной.

Зима здесь на исходе; уже было несколько теплых дней. Если не считать простуды, случившейся некоторое время назад, мое здоровье в полном порядке.

Мне не нужна одежда, но скоро придется купить обувь. Я буду вести строгую экономию. Я нахожусь в трудном положении, но буду выходить из него по-своему. Если ты думаешь, что я не обращаю внимания на состояние папы, ты не знаешь, что мысли о нем витают надо мной, как дамоклов меч.

Я хочу, прежде всего, вернуться домой, увидеть его и всех вас. Но если я приеду, то только с визитом. Я не буду оставаться и прозябать. Я взвалил на себя тяжелое бремя – бремя оправдания вашего великодушия. Если я не справлюсь, можете не ждать меня дома. Вы никогда больше не услышите обо мне. Если же я преуспею, а я люблю думать именно об этом, то смогу вернуться и доставить всей семье, я надеюсь, определенное удовлетворение и гордость. А пока, какие бы насмешки ни бросали в мой адрес, будь то эгоизм, гордость, тщеславие, снобизм или что-либо еще, носи прочную шкуру, какую только может призвать в свою защиту чувствительный человек.

Говорю тебе, если успех зависит от отчаянной решимости, я не потерплю поражения. Думаю, если бы ко мне когда-нибудь пришло осознание того, что я обречен на вечный провал, что «мое яркое солнце» всегда будет недосягаемо, я бы покончил с собой. Пусть тебя это не пугает. В эти дни мой ум находится в совершенно нормальном состоянии, но я ужасно серьезен. Повторяю: я нахожусь в деликатном, трудном положении перед тобой и семьей и пытаюсь решить проблему так честно и мужественно, как только могу. В одном я искренне прошу тебя – никогда не сомневаться. Это чувство благодарности и преданности, которое я испытываю к тебе и папе. Сейчас оно во мне сильнее, чем когда-либо, сильнее, чем в детстве, когда мы жили в одной комнате, сильнее, чем когда ты брала меня с собой в свои поездки во Флориду и другие места. Когда я ложусь спать ночью, и когда просыпаюсь утром, я осознаю всю тяжесть своей благодарности; это тот стимул, который заставляет меня двигаться дальше.

Позволь мне изложить эту болезненную ситуацию так просто, как только могу. Эта тема настолько болезненна для меня, я был берущим, а не дающим, так что я с трудом пишу эти слова. Но давай рассмотрим все возможные варианты. Я приеду домой и останусь на короткое время. Затем, в соответствии со своей твердой целью, я отправлюсь на свою работу, где бы она ни находилась. Пока я буду отсутствовать, папа может умереть. Я предвижу эти последствия. Неужели ты думаешь, что он не запечатлелся в моей душе? Но я отдаю себя на суд. Это ситуация «или-или»; здесь нет оснований для компромисса. Это вопрос Тома присутствующего или Тома отсутствующего. Возможно, присутствующий Том чувствует себя лучше и получает больше душевного спокойствия (хотя я в этом сомневаюсь), но отсутствующий Том, пытающийся оправдать расходы, в которые он втянул вас обоих, – более мужественная фигура.

Я не говорю, что дома нет возможностей для молодых парней или, что в городе нет лучших и более способных молодых людей, чем я. Есть, я знаю. Но мы должны смотреть и решать, каковы наши конкретные способности и каковы конкретные возможности для реализации этих способностей. А для моих способностей (если они у меня есть) Эшвилл не является подходящей почвой.

Я бы хотел, чтобы некое божественное агентство позволило тебе заглянуть в мое сердце или в мою голову, когда я пишу эти строки. Ты бы больше не сомневалась в моей полной искренности, как и в мотивах, которые мною движут. Если ты примешь это письмо как искреннее, до боли искреннее изложение моей точки зрения, думаю, ты поймешь, что речь идет уже не просто о личных эгоистических амбициях. Полагаю, я не очень красивая фигура; я открыт для нападок, но, как старина Мартин Лютер, я не могу поступить иначе. В этом письме я снова и снова повторяюсь, потому что отчаянно хочу, чтобы ты