Культура Урала - Андрей Эдуардович Мурзин

Это касается и характера его производительных сил, и его социокультурного состояния, что подталкивает край к продолжению поисков нового образа, который открывал бы региону дорогу в будущее. Так, Челябинск – это не только «ядерный щит Родины», но и столица Южного Урала, связанная «памятью места» с уральской Троей – древним Аркаимом. Пермь хранит в историческом сознании то, что она была губернским городом Российской империи, для нее важно, что она хотя бы на время (в 2006 г.) стала культурной столицей Приволжского федерального округа. Пытаясь обрести себя в широком геокультурном контексте, Екатеринбург сегодня претендует не только на звание «третьей столицей России», но и хочет видеть себя «сердцем Евразии», «мостом между Европой и Азией».

Сегодня можно констатировать, что результатом внутриполитических процессов стало определившееся российское пространство, в котором задачи развития отдельных регионов тесно связаны с общеэкономическим и социокультурным развитием страны, вписанностью в общероссийскую социально-экономическую повестку.

Глава 5. К вопросу о региональной идентичности: уралец как культурный тип

Среди необходимых социально-психологических характеристик идентичности называются самоосуществленность личности, ее жизненная реализованность и пр. Идентичность, таким образом, рассматривается и как понятие, характеризующие уникальную природу человека, и как антропологический контекст человеческой сущности, и как результат реализации внутренней сущности во внешних условиях. Современные исследования в области этнопсихологии стали акцентировать представление об этнической идентичности. Обобщая различные точки зрения, можно сказать, что идентичность – это самоидентификация и самоосуществление личности в определенных исторически сложившихся условиях.

Идентичность формируется под воздействием внутренних и внешних условий. Внутренние условия связаны с миром личности, с теми смысложизненными ориентациями, которые для нее характерны, иначе говоря – с миром «Я». Идентичность носит ценностно-ориентационный характер и может рассматриваться как одна из форм включенности человека в социальное пространство. На формирование самоидентичности воздействуют различные факторы, среди которых особо значимыми нам кажутся оценки и мнения других людей о человеке. Внешними характеристиками идентичности могут служить атрибуция данного индивида как принадлежащего к определенной национальной культуре, социальной или профессиональной группе и т. п. (идентичность такого рода можно рассматривать в оппозиции «Я – Другой»). По сути, идентичность является интегрирующим началом личности, обеспечивая его тождественность самому себе и тому образу, на который он ориентируется.

Региональная идентичность может быть описана как внутреннее самоощущение человека (в логике «Я – такой»). Как правило, обнаруживается тесная связь внутренних качеств личности с местом жительства. Можно предложить типологический ряд, где самоощущение человека передается через его принадлежность к определенной территориальной целостности: москвич, петербуржец, помор, донской казак, уралец, сибиряк, северянин и др. В этих названиях соединяются воедино принадлежность к определенному региональному сообществу и набор личностных качеств, закрепившихся в обыденном сознании (достаточно вспомнить традиционный для культуры советской эпохи образ петербуржца как «старого интеллигента», или сформировавшийся в ходе освоения Западной Сибири и Севера тип северянина – грубоватого «работяги» и отзывчивого человека, готового прийти на помощь).

В последнее время в разных регионах стали появляться исследования, посвященные региональной идентичности (И. Бусыгина, Г. Казакова, А. Мурзин, Г. Корепанов, М. Кисляков и др.). Последнее десятилетие изменило не только политический строй, но и существенно повлияло на картину мира. Многие ученые и публицисты констатировали «кризис идентичности» как характерную черту перемен в социальной жизни. При этом в процессе смены ориентиров и кризисе ценностей все большее внимание стало уделяться проблемам региональным, что при огромной территории страны и отсутствии четко сформулированной объединяющей весь народ идеи не могло не произойти.

Поиск оснований для многих людей стал одной из вех на пути самоосознания. Стали появляться исследования, посвященные не только проблемам персональной идентичности, но и затрагивающие разные группы «идентичностей», в том числе региональную. Анализ работ, посвященных настоящей проблеме, позволяет сделать вывод, что сугубо «территориальной привязкой» дело не ограничивается. В контексте проблемы региональной идентичности возникает представление об исторически сложившихся региональных общностях (Сибирь и сибиряков, Дон и донских казаков, Урал и уральцев). В работе В. Богомякова «Региональная идентичность “земли Тюменской”: мифы и дискурс» (Екатеринбург, 2007) рассматриваются образы региона в массовом сознании их отражение в региональных политических мифах. Региональная идентичность создает возможность для человека осознать собственную значимость, в том числе и как части определенного сообщества, ощутить свою принадлежность малой и большой родине.

Связь понятий идентичность и самосознание настолько тесная, что зачастую не удается эти понятия развести. В самом общем виде терминологическая дифференциация может быть осуществлена на уровне «ощущение-осознание». Понимая под ощущением первый шаг на пути к познанию себя и мира, а под осознанием целостную оценку человеком самого себя, можно предположить, что идентичность в большей степени связана с самоощущением человека, в то время как самосознание тяготеет к рефлексивно-осознанной деятельности.

Психологами (А. Леонтьевым, С. Рубинштейном, И. Чесноковой, И. Коном, В. Столиным, Э. Эриксоном, У. Джемсом и др.) и философами (А. Спиркиным, И. Кондаковым, К. Юнгом, Ч. Тейлором, Э. Гидденсом, Ю. Хабермасом и др.) предлагались методологические основы рассмотрения проблемы самосознания, делались попытки осмыслить его уровни, исходя из представления, что и отдельный человек и социум в целом представляют собой сложную систему взаимосвязанных и при этом относительно самостоятельно развивающихся элементов.

При всем различии подходов и представлений авторы сходятся во мнении, что при анализе самосознания существуют два сущностно-значимых вектора: соотнесение знания о себе как «присвоенного человеком сознания его другими» (Д. Мид) и знания о себе, сложившегося в процессе автокоммуникации.

Можно предположить, что для отдельной личности проблема регионального самосознания не стоит, она сливается с представлением региональной идентичности. В то время как для региона – определенного социального целого, не сводимого к сумме индивидов его составляющих, самоосознание является необходимым условием существования, поскольку опредмечивается оно в формах духовной деятельности людей и воплощается в артефактах: во многом о развитости той или иной культуры мы можем говорить, обратившись к представлению социума о самом себе (от мировоззрения до повседневности) и оценке его «другими».

Анализ региональной идентичности и регионального самосознания дает основания говорить о связи индивидуального образа человека, живущего в определенном месие и ощущающего себя составной частью регионального сообщества, и региональной культуры в целом как формы самосознания регионального сообщества. Что, в свою очередь, позволяет осмыслить место региональной культуры в системе общенациональной культуры.

Становление и формирование специфической культурной ситуации горнозаводского Урала происходит намного раньше, чем наступает осознание данного факта. Само население Урала, как и те, кто смотрел на него со стороны, по-прежнему видели край в качестве составной части Сибири, выделяющейся в силу сложившейся его промышленной специализации. Этому способствовало существовавшее административно-территориальное деление. На протяжении почти всего XVIII в. уральские горнозаводские округа входили в состав Сибирской губернии, охватывавшей огромную территорию