Культура Урала - Андрей Эдуардович Мурзин

от Вятки до Камчатки с центром в Тобольске, а затем до 20-х гг. ХХ в. территориально являлись частью Пермской, Оренбургской Уфимской и Вятской губерний. Во многом данное обстоятельство обусловливало то запоздание, с которым происходило формирование уральского самосознания, заметно проявляющее себя лишь с последней трети ХIХ в.

Начавшейся с XVIII в. период так называемой петровской индустриализации Урала, коренным образом изменил характер и логику всего последующего развития края. С развернувшимся промышленным строительством в крае разношерстная масса людей вбирала в себя крестьян из центральных областей Поволжья и юга европейской России, работных людей и мастеровых с Олонца, тульских и московских заводов, иностранцев-контрактников, сосланных мятежных московских стрельцов, раскольников из скитов Выга и Керженца, плененных под Полтавой шведов, солдат, «беглых людей» и каторжников.

Задачи государственного строительства, ход Северной войны, а главное – стоявшее перед Россией и ее народом национальное задание, как его понимал Петр I, диктовали требование безотлагательного строительства на Урале чугунолитейных, железоделательных, медеплавильных заводов. Этому способствовало наличие уже открытых рудных залежей, топливных запасов, подходящих для строительства плотин и удобных для транспортировки готовой продукции в центральные районы страны рек.

Создание горнорудной промышленности на Урале в таких условиях неизбежно приняло характер «промышленной колонизации» края, включавшей его массовое заселение, сопровождавшееся одновременным строительством сети населенных пунктов, борьбой с набегами кочевых калмыков и ногайцев, созданием системы управления и устройство всей жизни в новых условиях.

История горнозаводского Урала, по сути, начинается со строительства Невьянского (1701), Каменского (1701), Алапаевского (1704) и Уктусского (1702–1704) заводов. Параллельно с этим создаются административные центры, учреждается Канцелярия горных дел (1720). В первой четверти XVIII в. в крае действовало уже 23 железоделательных завода. Начиная с этого времени «горнозаводской сегмент уральской промышленности становится ведущим и стратегически значимым для всей Российской империи»32.

К концу XVIII в., когда на севере России все еще господствовала подсечная система земледелия, а традиционными орудиями труда русских крестьян оставались соха, борона и серп, на территории края действовало уже 176 железоделательных заводов. Благодаря Уралу Россия в это время заняла первое место в мире по выплавке чугуна и производству меди: уральской медью Россия до середины XIX в., не имея конкурентов, продолжала снабжать всю Европу.

Многое из возникшего на Урале было новым не только для России: «города-заводы» как тип поселений; горнометаллургическая промышленность в таких масштабах в качестве собственной производственно-экономической основы; социальная жизнь, концентрирующаяся вокруг промышленных центров; особое положение связанных с землей рабочих; горная система управления (горная полиция, воинские подразделения, суды); особый микроклимат и духовная атмосфера; историческое сознание, выросшее из осмысления процесса колонизации края; свои вероучителя и святые места у старообрядческой части населения; сформировавшийся здесь тип личности и неповторимый язык.

Не менее разительными становились отличия от Центральной России и в духовной жизни края. Конечно, большая роль в сохранении этой преемственности духовно-религиозных и художественных национальных традиций принадлежала старообрядцам, которые еще в «демидовской империи» составляли едва ли не половину населения (согласно ревизии 1747 г. – 43% населения). По словам Д. Н. Мамина-Сибиряка, «все заводское дело на Урале поставлено раскольничьими руками». Благодаря старообрядцам Урал, превратившись на несколько веков в один из главных центров раскола, чье влияние распространялось на огромную территорию от Вятки до Тобола, и в начале ХХ в., несмотря на усилия светских и церковных властей, сохранял это свое значение.

Автор «Хозяйственного описания Пермской губернии», созданного в 1802–1803 гг., Н. С. Попов, указывал на то, что хотя староверы, например, в Нижнем Тагиле живут довольно замкнуто, культурное влияние их столь велико, что «прочие жители подражают им по большей части». Подобным обстоятельствам край был во многом обязан сохранением ощутимой связи с допетровской культурной традицией, некоторыми чертами патриархальности в образе жизни, духовной атмосфере народного Урала, в самой человеческой природе.

Складывающееся в этих условиях население Урала представляло собой, по сути, особый этнокультурный феномен. Несколько народов сформировали этно-религиозный ландшафт Среднего Урала – это русские, башкиры, татары, марийцы, удмурты, манси. Их территории расселения на Среднем Урале в основном сложились к началу XVIII в. и с небольшими изменениями сохранились вплоть до XX в. В ходе колонизации Среднего Урала «основная его часть была освоена русскими. Вместе с тем, здесь вплоть до настоящего времени сохраняются ареалы компактного расселения татар, марийцев, манси, удмуртов и других народностей»33.

К середине XVII в. русские «по численности и хозяйственно-культурному потенциалу стали доминирующей частью населения Среднего Урала»34. За столетие произошло «обрусение Урала» (А. Головнев). По данным ревизии 1745–1747 гг., из 220-тысячного населения Среднего Урала русские составляли 79,8 %, коми-пермяки – 7,4 %, татары – 5,3 %, башкиры – 5,1 %, марийцы – 1,45 %, удмурты – 0,63 %, манси – 0,34 %35.

Урал не стал «тихой заводью русскости. Более того, именно здесь была заметна мозаичность русской культуры. По-разному строили дома, говорили, одевались и молились потомки поморов и казаков, никониане и старообрядцы, обрусевшие немцы и коми-пермяки. Иногда русские общины разделялись культурными барьерами, вплоть до неприятия смешанных браков»36.

Что касается отношения к другим народам, то русских отличала восприимчивость к этническим культурам и традициям, с которыми им приходилось соприкасаться. Как правило, под словом «мы» русские (в особенности крестьяне) понимали не только этнически чистых русских, но и соседей, если они подчинялись русскому царю. Основными критериями национальности, господствовавшими в сознании русского народа, являлись принадлежность к православию и подчиненность православному русскому царю»37.

Конечно, невозможно представить многовековую историю освоения края, взаимодействие разных народов и этносов в ходе колонизации как легкий, бесконфликтный процесс, как гладкий прямой путь. Несколько столетий не прекращались на Урале башкирские восстания, христианизации коренных народов сопровождалась столкновения с березовскими вогулами и остяками. Но не это определяло основной характер взаимодействия русских переселенцев с окружающими народами.

Северные коренные народы Урала оставались не затронутые или почти не затронутые индустриализацией. При этом активный период православной колонизации Урала был завершен в конце XVIII в. силами миссионеров Тобольской и Вятской епархий. Большая часть народов Урала была крещена и приняла православие. «Те, кто предпочел сохранить свои религиозные традиции, переселились в северные, труднодоступные районы, или на юг, в зону влияния ислама. В результате, в конце XVIII в. на Севере Урала сформировалась граница распространения православия, за пределами которой продолжала относительно благополучно бытовать традиционная религиозность манси с присущим ей религиозным ландшафтом, а на юге обозначилась граница, за пределами которой доминирующим стал ислам»38.

Русские переселенцы, первоначально проживавшие в местах расселения обских угров, заимствовали у местного населения орудия