Конде Наст. Жизнь, успех и трагедия создателя империи глянца - Жером Каган

радостно бьется сердце. Чтобы отпраздновать тридцатилетие Сюзанны, немногочисленные сотрудники редакции решили встретиться с самого утра и устроить импровизированный «показ мод» на манер тех, что парижские модные дома организуют для своей клиентуры дважды в день. По традиции эти дефиле происходят в 10:30 или 11 часов утра и в 14 или 15 часов дня, в зависимости от желания кутюрье. И речи не может быть о том, чтобы редакция Vogue дожидалась 10:30, подражая Пату, Николь Гру, Вионне, Женни или Полю Пуаре: это значило бы попасть в затруднительное положение или вообще навлечь на себя гнев месье Жана, шефа редакционной службы, а главное, пойти на риск и столкнуться с месье Ортизом. Поэтому коллеги Сюзанны назначили ей свидание в 8 часов утра, чтобы показать свой маленький сюрприз, подготовленный под большим секретом.

Пока Мадлен готовится сказать несколько вступительных слов, Сюзанну усаживают на один из стульев, старательно выстроенных в ряд у стены, чтобы освободить место в центре комнаты. Как в салонах лучших модных домов, ей выдают программку, с помощью которой она будет следить за показом моделей фирмы Marcelle & Marcelle, это прозрачный намек на оригинальное название Madleine & Madleine, одного из первых модных брендов, покинувших квартал Оперы и обустроившихся на Елисейских полях. Сюзанна смеется от души, знакомясь с придуманными ее коллегами названиями моделей этой многообещающей весенней коллекции 1921 г.: «Возвращение перса», «Вечерняя молитва», «Фокстрот», Fatale Pamela («Фатальная Памела»), «Ожидание возлюбленного», «Дагомейская роза», Frehcn Pandemonium («Французское столпотворение»), «Смущенная настойчивость», «Я плакала во сне», «Маковая заря», «Дом в огне», «Цветущий эвкалипт», Adouyoudou… Нужно признать, что кутюрье проявляют особое пристрастие к высокопарности и английским заимствованиям.

Можно начинать представление! Бал открывает Элен, величественно шествующая в спортивном костюме, который окрестили «Если бы я знала…». У известных кутюрье очередность показа чаще всего подчиняется обычному течению дня светской женщины: начиная с простенького утреннего наряда и заканчивая вечерним платьем. Чтобы высмеять шляпки, которые с некоторых пор должны прикрывать лоб и доходить до бровей, Элен надела старую соломенную шляпу, натянув ее до ушей. В простыне из грубой ткани, на которой нарисованы буквы греческого алфавита, проделали две небольших дырки для рук и вырезали широкую прямоугольную горловину, обнажающую ключицы: так изобразили тунику без рукавов! Юбка сделана из такой же ткани и отличается той же простотой: заниженная талия, без пышности, но со складками, подчеркнутыми на поясе шнуром, обернутым вокруг поясницы. Большинство манекенщиц в модных домах – это девушки из приличных семей, принятые на работу прежде всего благодаря своей фигуре и элегантности, поэтому Элен одаривает всех любезной улыбкой и вышагивает легкой походкой, словно танцуя менуэт. Сюзанна с удовольствием аплодирует.

Сменяя Элен, на сцену выходит Мадлен в костюме под названием «Роза из вавилонской пустыни осенним утром…». На блошином рынке, если только не в бабушкиных сундуках, она откопала дамский костюм из коричневой ткани, похожий на тот, что модельер Редферн создал в 1885 г. Костюм, состоящий из болеро с рукавами, скрывающими запястья, и пышными буфами в верхней части, в комплекте с юбкой со слегка расширяющимся шлейфом, из-под которой видны только мыски туфель, делает Мадлен похожей на монашку. Чтобы подчеркнуть строгое выражение лица, она надела пенсне. На этот раз комический эффект создает контраст между модой конца XIX века и современными моделями, созданными в 1921 г.

Мадлен, слишком увлеченная тем, что поправляет длинный стебель плюща, которым она украсила свою широкополую соломенную шляпу с низкой тульей, не замечает, что за ее спиной стоит месье Ортиз. Только по обеспокоенному взгляду Сюзанны она понимает, что что-то идет не так…

– Представьте себе, что этот маленький и весьма невинный спектакль, на котором я имел удовольствие присутствовать благодаря вам – и о котором не стоит информировать месье Жана, – напомнил мне об одном столь же бесхитростном, сколь смелом мероприятии. И поскольку у нас с вами есть минутка свободного времени, я расскажу вам об этом эпизоде, от которого мы все вместе помолодеем лет на семь…

Обращаясь к разношерстной аудитории, месье Ортиз начинает рассказывать о событии, сыгравшем существенную роль в истории журнала Vogue и демонстрирующем его способность к адаптации. В августе 1914 г., когда Германия объявила войну Франции, нью-йоркский офис издательства Condé Nast был вдвойне опечален. Этот конфликт не только затрагивал тысячи американцев, более или менее близкие родственники которых жили в Европе, но угрожал всей индустрии моды. Что делать, если трансатлантические перевозки будут приостановлены? Как обеспечить передачу эскизов с одного континента на другой? Как собрать тексты корреспондентов, которые, возможно, решатся остаться в Европе? И главное, что печатать, если конфликт затянется до такой степени, что французские модные дома закроются? Париж играл такую важную роль в швейной отрасли, что невозможно было представить себе, как номер журнала Vogue, а тем более несколько номеров подряд выйдут без ссылок на столицу хорошего вкуса и роскоши.

Эдна Чейз, назначенная в начале 1914 г. главным редактором журнала, решила, что нужно быть готовой к любой случайности. Действуя методично, она составила список самых известных нью-йоркских модельеров, тех, чьи модели, хотя и не имели успеха, сравнимого с творениями Пуаре и Ланвен, пользовались хорошей репутацией у американских клиентов: Турн, Курцман, Franklin Simon & Co., Молли О’Хара, A. Jackel & Co… Затем она пошла к мистеру Генри Бенделю, американцу из штата Луизиана, чей магазин, расположенный на 5-й авеню, был храмом элегантности, а его посетителями были самые видные женщины Манхэттена. Бендель не только привозил из Парижа самые красивые модели, отвечавшие вкусу его клиенток (в 1913 г. он первым стал импортировать в Нью-Йорк модели Шанель), в 1907 г. он создал собственную марку. Эдна Чейз обратилась к нему как к модельеру, и он согласился продемонстрировать несколько своих оригинальных моделей на Fashion Show (модном показе), который Vogue собирался устроить осенью. На самом деле это мероприятие существовало только в фантазиях главного редактора. Но, заручившись участием Бенделя, арбитра хорошего вкуса в Нью-Йорке, она понимала, что вслед за своим собратом и другие кутюрье примут участие в ее проекте.

Идея заключалась в следующем: Vogue организует модный показ в Нью-Йорке в элегантной обстановке. Чтобы не оскорбить чувствительных парижан, журнал позаботится о том, чтобы придать этому событию форму благотворительного мероприятия, прибыль от которого будет способствовать военным усилиям Европы. Чтобы эта инициатива стала заметной, придется обратиться за поддержкой к высшему американскому обществу. Vogue, разумеется, отчитается на своих страницах о благотворительном светском мероприятии. Идея была хитроумной, но Конде Наст, вращавшийся в самых шикарных кругах города, с пессимизмом смотрел на возможность получить поддержку светских дам, жизненно необходимую для успеха этого показа. Американская мода мало интересовала обеспеченных клиенток, и даже если речь шла