Конде Наст. Жизнь, успех и трагедия создателя империи глянца - Жером Каган

Прежде всего в ноябре 1915 г., в годовщину первого благотворительного мероприятия в отеле Ritz-Carlton, был организован Paris Fashion Fête (Парижский праздник моды), во время которого, благодаря непрерывным поездкам Филиппа Ортиза из Нью-Йорка в Бордо и обратно, сумели представить 80 оригинальных моделей, созданных в Париже Уортом, Пуаре, Пакен, Калло, Дусе, Женни, Шерюи и Ланвен. После этого мероприятия, прошедшего с меньшим успехом, чем праздник в ноябре 1914 г., триумфальное возвращение во Францию незаменимого Ортиза с чеком на 100 000 золотых франков для ассоциации, помогающей овдовевшим во время войны женщинам и сиротам, ознаменовало конец вражды между Vogue и высокой французской модой.

Все в убежище!

Не успела Мадлен усесться за свой рабочий стол, как к ней заходит ее коллега Жермена, которая буквально светится от радости.

– Жермена, мне кажется, вас что-то развеселило сегодня?

– Важная новость, мадемуазель Мадлен, очень важная новость! Представьте себе, вчера в коридоре на втором этаже я невольно услышала кое-что…

– Вы хотите сказать, стоя под дверью месье Ортиза?

– Короче, я узнала, что главный босс собирается в апреле приехать в Париж! Я уже целый год этого дожидаюсь!

– Ну что же, теперь у всех нас появилась причина изучить азы английского языка, если мы хотим обменяться с ним любезностями. Месье Ортиз говорил мне, что босс не знает ни слова по-французски…

– Подумать только, ведь это я буду встречать его первой в приемной!

– Жермена, в обмен на ваше замечательное сообщение я должна поделиться с вами кое-чем, о чем мне по секрету рассказала молодая американка, которая приезжала писать статью о новых коллекциях… Когда я задавала ей вопросы о месье Насте, она предупредила меня о некоторых его привычках.

– О его привычках?

– Да. Якобы в нью-йоркских кабинетах шепчутся о том, что наш босс – большой любитель молодых женщин… И что он нанимает персонал в соответствии со своими довольно оригинальными критериями. Вы понимаете?

– Она уточнила, предпочитает ли он брюнеток или блондинок?

– Жермена, я хочу сказать вам, что нужно будет соблюдать дистанцию и категорически отказываться от беседы с глазу на глаз…

Фальшивая нота и неверный шаг

Действительно, Конде Наст неравнодушен к очарованию красивых молодых женщин. Люди из его ближнего круга часто подшучивают над его пристрастием к стажеркам с изящной фигурой, девушкам из приличных нью-йоркских семей. В ответ на эти упреки он отвечает, что, занимаясь их дочерями, он оказывает услугу друзьям из Ньюпорта или членам клубов, которые он посещает.

Эдна Чейз, занявшая место главного редактора в 1914 г. после ухода Мари Харрисон, которой приходилось находить занятия всем этим девушкам, примирилась с этим несмотря на то, что новенькие чаще всего не имели никакой квалификации. В любом случае к найму стажерок предъявляются не такие строгие требования, как к найму сотрудников. Существует очень четкое различие между постоянным персоналом, нанятым за его профессиональные качества и преданность, и бесконечным потоком молодых женщин, глаза которых загораются при одной мысли о том, что они проведут неделю в офисе Vogue, самом элегантном из журналов, и которые, сами того не зная, станут посланницами журнала в городе.

Что же до верности Наста по отношению к своей жене и наоборот, то в светских кругах Манхэттена ни для кого не было тайной, что уже несколько лет супруги живут раздельно. В марте 1922 г. слухи об этом даже перепечатает американский таблоид The Tatler. Брак не устоял перед капризами, перед приступами гнева и перед все более и более непредсказуемым поведением Клариссы, как и перед неспособностью Конде вырваться из тисков своей профессиональной деятельности. Огромного материального достатка, которым наслаждалось семейство Наст, оказалось недостаточно для того, чтобы приглушить глубокую эмоциональную нестабильность Клариссы, ставшую причиной того, что за семнадцать лет совместной жизни супруги шесть раз подряд переезжали на новую квартиру. То же самое можно сказать о безудержных амбициях Конде, в плотном графике которого каждая минута работала на его профессиональный успех либо на продвижение по социальной лестнице.

Особенно много испытаний выпало на долю обоих супругов в 1915 г. В самом деле, Кларисса никак не могла решиться, вопреки все более и более вялым настояниям своих нью-йоркских преподавателей, отказаться от занятий пением. Убежденная в том, что ей уготована карьера, где она так же, как ее муж, могла бы отличиться, осенью она добилась возможности выступить в Бостоне на профессиональной сцене. Затея изначально была провальной. Бостонская публика славилась своей разборчивостью. Более того, она должна была выступать на одной сцене с тридцатисемилетним итальянским баритоном Паскуале Амато (своим ровесником), имевшим международное признание, благодаря которому в 1908 г. он был приглашен в нью-йоркскую Метрополитен-оперу. Наконец, программа, выбранная той, которая отныне представлялась как «Кларисса Кудер», была слишком претенциозной: три песни на немецком языке, пять – на французском и еще три – на английском!

В воскресенье, 28 ноября 1915 г., в 15 часов, глядя в партер, где сидели лучшие представители высшего общества, пришедшие посмотреть на триумф или провал одной из самых видных женщин Нью-Йорка, Кларисса Кудер с бьющимся сердцем вышла на авансцену Symphony Hall с сольным концертом, который должен был длиться около часа. После концерта она заметила, что ее итальянский коллега сорвал больше аплодисментов, чем она, но могло ли быть иначе, если она только что дебютировала как певица сопрано? Надежды рухнули на следующий день, когда вышла довольно ехидная статья в газете Le Boston Globe, само название которой уже задавало тон: «Первое выступление миссис Кудер. Исполнение песен и арий мистером Амато вызвало обычный восторг». Не нужно быть ясновидящим, чтобы оценить легкую предубежденность журналиста по отношению к певице. Следующие строки, к несчастью, лишь подтверждают это впечатление:

Мадам Кудер уже выступала в узком кругу, но нам стало известно, что вчера она впервые приняла участие в публичном концерте. Она исполнила три серии песен на немецком, французском и английском языках. При исполнении первой серии песен ощущалась ее нервозность. Уже спокойнее певица исполнила песни на французском языке, некоторые из которых, например «Время сирени» композитора Шоссона и «Пленившись розой, соловей» Римского-Корсакова, прозвучали с обнадеживающей красотой.

Что касается песен на английском языке, сочиненных Хоупом Темплом и Мэри Тернер Солтер, не говоря уже о вездесущей Good-by композитора Тости, то при их исполнении ее голос окреп и звучал без фальши. А если говорить о явной неравномерности ее голоса, когда она брала ноты среднего и низкого регистра, и слабости высоких нот, трудно сказать, объяснялось ли это обстоятельствами либо это