Пишите мне на медсанбат - Людмила Петровна Дробинская

полной готовности операционного блока к работе. С каждым днем школа на Белевском все более походила на госпиталь. Вместо парт и классных досок появились койки. На первом этаже оборудовали приемное отделение и пищеблок. Интендантство выделило госпиталю недостающее имущество. Оставалось завезти продукты, но их отпускали лишь после официального приема санитарным отделом нового госпиталя и разрешения на прием раненых.　

Крепли дружеские отношения между госпиталем и электростанцией. Военные врачи лечили ослабевших и больных рабочих.　

Когда декада, отведенная Приступову, подходила к концу, комиссия санитарного отдела приняла госпиталь и дала разрешение на его открытие. Завезли продукты. Организационный период был закончен. На следующий день из района боев доставили значительную группу воинов с ранениями внутренних органов, и начальник госпиталя Приступов — хирург по глубокому призванию — встал наравне со всеми у операционного стола.　

В середине декабря Приступов получил приказ выйти с хирургическим отделом в Колпино и развернуть хирургическое отделение в общежитии рабочих Ижорского завода. Бензина хватало лишь на подвозку продуктов питания, и поэтому врачам, медсестрам пришлось идти пешком. Имущество перевозили на лыжно-носилочных установках. С этой задачей успешно справился старшина госпиталя Виктор Копылов с группой бойцов из команды выздоравливающих. За несколько рейсов, каждый из которых был равен пятнадцати километрам, они доставили в Колпино все необходимое для работы госпитально-хирургического отряда.　

В помещении, где им предстояло теперь работать, было так же холодно и неприятно, как и в первые дни в Белевском переулке. Но теперь они имели железные печурки, факелы, солярку и через сутки были готовы к приему раненых.　

Врачи Д. П. Голубев, Е. В. Приступов надели стерильные халаты, маски. Операционные сестры Вера Прелова, Л. Г. Комиссарова, Валентина Куликова разложили на столиках прокипяченные инструменты, прикрыв их стерильными полотенцами. Зажгли «факелы».　

«Факелы» горели ярко, но нещадно коптили, копоть плыла в душном, спертом воздухе небольшого помещения, оседала на халатах и масках причудливыми гирляндами. В нормальных условиях нельзя, конечно, обрабатывать раны при факельном освещении — копоть нарушает стерильность операционной. Но что говорить о нормальных условиях? Раненые поступают, и не откладывать же операции до тех пор, пока появится электрический свет. Врачи нервничали, от стойкого запаха солярки у них трещали головы, но больше всего доставалось старшей операционной сестре девятнадцатилетней Преловой. Начальник хирургического отделения Д. П. Голубев настаивал, чтобы каждые два-три часа весь операционный персонал менял халаты и маски.　

…Легко сказать — часто менять халаты, колпаки, маски, простыни. Сестры и сандружинницы понимали: требование военврача справедливо — и выбивались из сил, стирая залитое кровью операционное белье. Растопленный и чуть подогретый снег, приправленный дурно пахнущим полужидким мылом, помноженный на энтузиазм, — вот и весь арсенал их средств. Немалые трудности и с сушкой белья. На открытом воздухе этого делать нельзя — полная демаскировка, а всюду в помещении, кроме операционного блока, холодно. Остается палатка, где стоит автоклав для стерилизации операционного материала. Чтобы достичь нужных 1,5–2 атмосфер и длительно поддерживать заданную температуру, надо припасти немало дров — их собирали среди развалин, приносили по щепке, дощечке, полену. Но все же возле автоклава удавалось если не полностью, то частично подсушить халаты, простыни и заложить их еще влажными в автоклав.　

Можно не пить, не есть, не спать, обжигать распухшие руки в студеной снежной воде, но стерилизация материала, подготовка инструментов при всех обстоятельствах должна проходить строго по правилам. Никакой скидки на трудности. Тут уж непреклонны и старшая операционная сестра Прелова, и начальник хирургического отделения Дмитрий Павлович Голубев.　

Проработав в Колпине более двух недель, оказав хирургическую помощь более чем тремстам раненым, отряд из госпиталя Приступова вернулся на свою основную базу. Теперь, после Колпина с его тяжелыми круглосуточными обстрелами, операциями при свете коптящих «факелов», условия работы в школе в Белевском переулке, где горит электрический свет от движка, показались им почти идеальными. С этого времени в госпитале Приступова стали лечить и оперировать преимущественно раненых в голову, контуженных.　

Частые передислокации отдельных хирургических групп госпиталя то в Колпино, то в Понтонную тренировали личный состав, не давали обрасти лишним имуществом, все время напоминали о грядущем часе, когда полевой хирургический госпиталь, оправдывая свое предназначение, двинется вперед за наступающими войсками. Тогда пригодятся накопленное умение и опыт, четкость и быстрота развертывания.

Первая армейская конференция

Первая армейская конференция　

13 декабря 1941 года состоялась первая на Ленинградском фронте научно-практическая конференция военных врачей. Ей предшествовала большая работа: обобщался первый опыт по оказанию помощи раненым в осенне-зимний период, анализировались результаты хирургической деятельности учреждений армии за три месяца.　

Армейский хирург Могучий объездил медсанбаты, наметил докладчиков. Начсанарм утвердил программу конференции и получил в санитарном отделе фронта и в Военном совете армии разрешение на ее проведение.　

Параллельно собирался материал для первого научного медицинского сборника армии. Кропотливую редакторскую работу взял на себя начальник хирургической группы усиления военврач второго ранга Леонид Леонидович Либов.　

Конференция проходила в землянках, вырытых под обрывистым берегом Невы в Усть-Ижоре.　

За столом президиума — командарм В. П. Свиридов, главный хирург фронта профессор П. А. Куприянов, представители санитарного управления фронта.　

Основной доклад сделал главный хирург фронта профессор П. А. Куприянов, ознакомив участников конференции с направлениями хирургической деятельности на фронте за шесть месяцев.　

— Характер ранений тяжелее, чем в прошлые войны, — говорил докладчик. — Участились осколочные ранения. Однако отрадно заметить, что грозные осложнения минувших войн, такие, как столбняк, газовая гангрена — «антонов огонь», на Ленинградском фронте в первое военное полугодие встречались крайне редко и смертность при этом была невелика. Санитарная служба Красной Армии оснащена всем необходимым для работы, насыщена врачами-хирургами вшестеро больше, чем в первую мировую войну. Тем больший и спрос с нас, тем строже требования. Особую группу тяжелейших раненых составляют раненные в живот. Оперировать их надо только там, где имеется возможность ухаживать после операции в течение восьми-девяти суток. Мы должны все время настойчиво совершенствовать хирургическую помощь раненым!　

Я слушала краткое и, как всегда, содержательное выступление Петра Андреевича Куприянова и смотрела на его гладко выбритое лицо, стройную фигуру. В трудные голодные блокадные дни он оставался таким же, как в　дни мира на кафедре оперативной хирургии и топографической анатомии в мединституте, когда спокойно, вполголоса, учил нас мастерству «рукодействия», или хирургии.　

Старший специалист хирургической группы усиления ОРМУ-41 майор медицинской службы Л. Л. Либов.

Вспомнилась и финская кампания. Госпиталь 50-го стрелкового корпуса принимал раненых в небольшом здании школы в местечке Пейпола. Сюда часто наезжал армейский хирург Куприянов, сопровождаемый корпусным хирургом военврачом первого ранга С.