Пишите мне на медсанбат - Людмила Петровна Дробинская

Госпиталь № 630

Хотя многие врачи и сестры полевого хирургического госпиталя № 630 были участниками сражений за Ленинград на самом первом этапе войны, они еще не успели сплотиться в единый коллектив. Немало всем нам, работникам санитарного отдела армии, пришлось потрудиться, чтобы помочь госпиталю добиться слаженности в работе. 630-й хирургический развертывался в помещении районной больницы в Усть-Ижоре и оставался там до января сорок второго. Как «новорожденный», он требовал к себе повышенного внимания, и в первую очередь от армейского хирурга. Это было нужно еще и потому, что начальник госпиталя, человек хотя и хлопотливый и беспокойный, не обладал качествами организатора. Об этом мне откровенно говорил комиссар госпиталя Дранишников, человек с морщинистым лицом и дыханием застарелого курильщика:　

— Люди все хорошие, трудолюбивые. Попривыкнут друг к другу, сработаются, и дело пойдет. Только вот начальник, боюсь, не потянет. Немного слабоват…　

Но был в этом госпитале человек, который вполне мог «потянуть» должность начальника. Он и боевой опыт имел, и, что очень важно, был хирургом по глубокому своему призванию.　

Не сразу в худощавом военном враче, быстро сбегавшем с деревянного крыльца, узнала я бывшего командира медсанбата 24-й танковой дивизии Анатолия Петровича Кондратьева; с ним я познакомилась возле пункта питания 17 сентября 1941 года в Пушкине. Большие очки в роговой оправе. Бледное лицо. Внимательные серьезные серые глаза. Работал он в госпитале начальником хирургического отделения.　

Вернувшись в санитарный отдел, я доложила начсанарму и армейскому хирургу о своих впечатлениях.　

— Ну что ж, будем выдвигать Кондратьева, — согласился со мной начсанарм.　

Армейский хирург Могучий предложил сосредоточить в Усть-Ижоре раненных в грудную клетку и живот. И направить в этот госпиталь хирургическую группу усиления Г. М. Фрадкина.　

…Зима лютует. Днем и ночью не замолкает наша артиллерия, стреляющая из района Колпина. Бьют орудия с эсминцев у берегов Невы. Ночами через Рыбацкое проходит пополнение: стрелковые подразделения, зенитные и минометные батареи.　

Дни бегут незаметно. Мы являемся в штаб еще затемно. Уходим поздним вечером или ночью. С ручными фонариками не расстаемся…　

Сформирован санитарный поезд, прозванный «летучкой». Его начальником назначен военврач третьего ранга Гофман, направленный к нам из санотдела фронта. В санитаром поезде двести мест. Его задача — забирать раненых из Колпина и доставлять в эвакоприемник в район Усть-Ижоры. Если в наших госпиталях мест нет, поезд следует к сортировочному госпиталю — в Александро-Невскую лавру.　

Скоро в нашей армии появятся свои эвакогоспитали, своя госпитальная база. Это уже вопрос дней. Об этом нам сообщил начальник лечебно-эвакуационного отдела фронта военврач первого ранга Всеволод Павлович Васильев. Повеселели наши армейские консультанты. Строят планы дальнейшей работы.　

Пустынно в вечернее время в Усть-Ижоре. Ни огонька. Светомаскировка соблюдается очень строго. Тут работает первый эшелон штаба армии, ее сердце и мозг — Военный совет. По соседству устроилась наша армейская газета «Боевая красноармейская». Газета действительно боевая. В двух ее небольших страничках бьет пульс армейской жизни… Регулярно освещаются последние события на фронтах Великой Отечественной войны, рассказывается о воинах армии, чьи подвиги достойны подражания. Иван Муха в баснях и прибаутках талантливо высмеивает ротозеев и болтунов. Армейские корреспонденты, опытные военные журналисты, бывают в наших медицинских учреждениях, помещают на страницах газеты очерки, корреспонденции о славных и благородных делах наших медиков.　

…Начальника первого отделения санотдела Новикова вызвали в оперативный отдел штаба армии, в Усть-Ижору. Он быстро собрался, положил в планшетку топографическую карту и карандаши, поговорил с начсанармом. Пользуясь случаем, отправилась с ним и я. Хочется побывать в 630-м госпитале, посмотреть, как чувствует себя в новой должности наш выдвиженец Кондратьев. О молодом начальнике госпиталя я уже знала, что он снискал поддержку коллектива прежде всего тем, что прислушивался к голосу подчиненных, поощрял их полезную инициативу.　

Начальник полевого хирургического госпиталя № 630 55-й армии военврач 3-го ранга А. П. Кондратьев.

Кондратьев полон творческих планов. Его очень обрадовали прибытие в госпиталь группы Фрадкина и та деловая обстановка, которая установилась в хирургическом отделении.　

Но тесно госпиталю в небольшом деревянном помещении районной больницы. Палатки, поставленные во дворе, не спасают положения. Надо с большей целесообразностью использовать помещение, изыскать новые резервы. Когда Кондратьев поделился этими мыслями с коллективом госпиталя на открытом партийном собрании, слово взял санитар Грошев.　

— На территории больницы, — сказал он, — есть заброшенный сарай. Дверей, правда нет, стены и крышу в нескольких местах пробили осколки. Но это не беда. Если все дружно возьмемся, то и в сарае оборудуем хорошие палаты.　

На следующий день работа закипела.　

…Вместе с начальником госпиталя обхожу помещения. Стали прибывать санитарные машины с ранеными. Наше внимание привлек лежавший на носилках молодой боец в длинной шинели, залитой кровью. Сестры поспешно его раздевали. На животе, слева под ребрами, мы увидели небольшую грязную ранку, из которой вытекала тонкой полоской темная кровь. На бледном юном лице блестели капельки пота, губы дрожали. Боец с трудом назвал свою фамилию: Костюков. В карточке год его рождения был записан неразборчиво — не то двадцать пятый, не то двадцать третий…　

Дежурный врач Лидия Ивановна Лицинская, начальник госпитального отделения, быстро заполнила историю болезни, вложила в нее направление из полкового медпункта — так называемую карточку передового района. Кондратьев распорядился срочно отправить Костюкова в операционную и пригласил меня присутствовать при операции.　

Я задержалась в приемно-сортировочном отделении, куда пришла еще одна санитарная машина. На носилках лежал тяжелораненый из 125-й дивизии.　

Удивительное совпадение! Опять Костюков! Только возраст не тот. Год рождения 1902-й, ранен в живот утром. Доставлен вечером. На посеревшем лице нездоровым блеском горели глаза. Губы запеклись. Температура 39 градусов. Под повязкой, лежавшей на животе, мы увидели обширную грязную рану.　

Узнав, что только что приняли в госпиталь Костюкова Леонида, старый солдат заплакал. Это был его единственный сын. 　

— Так и не довелось нам встретиться, — сказал он, едва шевеля губами. — Парнишку, доктор, спасайте. Ему еще нет и шестнадцати. Он только ростом велик, а так — мальчишка. Из дома убежал, годы себе прибавил.　

— Все будет хорошо, — ответила мягко Лицинская, — 　Спасут вашего сына, обязательно спасут. Не тревожьте себя. И вам поможем.　

А когда мы шли в операционную, сказала подавленно:　

— Как причудливо переплетаются людские пути-дороги!　

К тесной комнате, служившей госпиталю операционной, над Леней Костюковым склонились врачи. Он спит под эфиром. Ему переливают кровь.　

Спал и не знал Леня, что за тонкой перегородкой, отделяющей предоперационную от небольшой палаты, умирает от перитонита