Королева. Последняя биография Елизаветы II - Эндрю Мортон

Невесте Филиппа правительство назначило £50 000 годового содержания, а также разовое пособие размером £50 000 на ремонт Кларенс-хауса, в который попала бомба во время войны и который теперь отдали молодоженам в качестве их лондонской резиденции.

По контрасту со скромными приготовлениями жениха невесту и ее восемь подружек одевала целая команда во главе с модельером Норманом Хартнеллом. Одно только облачение принцессы в платье цвета слоновой кости заняло два часа. Это произведение швейного искусства создавалось в течение семи недель командой из 350 портних. Платье и его тема – возрождение и обновление – обсуждались в правительстве, так как лейбористский премьер-министр Клемент Эттли выразил сомнение по поводу «лионского шелка», который, вполне вероятно, производился в стране, только что воевавшей с Великобританией. На это Хартнелл ехидно заметил, что шелковые черви были выходцами из националистического Китая, союзника Британии 35.

В то время как Елизавета облачалась в свадебный наряд, среди дворцового персонала распространялась тихая паника. Исчез свадебный букет. Спустя некоторое время один лакей вспомнил, что цветы поместили в холодный шкаф для сохранности. На этом волнения не кончились. Когда на принцессе закрепляли вуаль, отломился ободок сверкающей тиары, одолженной Елизавете матерью. К счастью, рядом оказался придворный ювелир. В сопровождении полиции он отправился в свою мастерскую, чтобы произвести ремонт. А затем пропала любимая двойная нитка жемчуга Елизаветы, подарок короля и королевы. Кто-то из придворных вспомнил, что ожерелье находится на выставке вместе с другими 2583 свадебными подарками в Сент-Джеймсском дворце. Личный секретарь принцессы Джок Колвилл помчался туда на официальном автомобиле, ранее отданном в распоряжение норвежского короля Хокона. После трудных переговоров с полицейскими, охранявшими подарки, ему удалось заполучить драгоценное ожерелье 36.

В то время как решались эти маленькие проблемы, в Вестминстерском аббатстве собиралось общество титулованных особ, какого тут не видали с довоенных времен. Кронпринцесса Джулиана из Нидерландов, бросив взгляд на присутствующих королевских гостей, многие из которых были довольно скромно одеты, прокомментировала: «Какие у всех грязные драгоценности»37. Помимо сестер Филиппа, на церемонии отсутствовали еще три примечательные фигуры: герцог и герцогиня Виндзорские, а также королевская принцесса, сестра короля. Она отказалась присутствовать в знак протеста, так как считала несправедливым и нехристианским поступком не приглашать на свадьбу Виндзоров. Этот случай стал правилом, оставшимся неизменным до конца их дней: герцог и его американская жена были навсегда изгнаны из страны, где он когда-то правил.

Зато друга бывшего короля, Уинстона Черчилля, сыгравшего значительную роль во время кризиса, связанного с отречением, приветствовали как непобедимого героя. Он специально опоздал и на время затмил церемонию, так как все присутствующие, включая членов королевских семей, встали, приветствуя его вклад в дело победы, освобождения и мира в Европе. Как и предсказывал военный лидер, свадьба стала «вспышкой света на трудной дороге, по которой мы должны идти»38.

Более 200 миллионов слушателей прильнули к радиоприемникам, транслирующим церемонию бракосочетания, а тысячи поклонников принцессы выстроились вдоль улиц, ведущих к аббатству. Для многих это был шанс хотя бы на день забыть о тяжелой нужде и однообразности серых будней. Кто-то вновь почувствовал свою историческую связь с древним институтом монархии. Для нации это была возможность одобрительно похлопать себя по спине и отдать дань древнему ритуалу, который символизировал устойчивость, любовь и надежду.

Виновница торжества прибыла в Вестминстерское аббатство под звуки фанфар и гимна «Славь, душа, Творца и Бога». Вместе с отцом Елизавета медленно прошла по красному ковру (подержанному, в целях экономии) к алтарю, где ее ждал Филипп со своим шафером, Дэвидом Милфордом-Хейвеном. «Я был горд и счастлив, что ты находилась так близко от меня во время этого длинного прохода по Вестминстерскому аббатству, – писал король дочери позднее. – Но когда я передал тебя архиепископу, я почувствовал, что потерял что-то очень ценное»39.

На свадебном завтраке Филипп произнес короткую речь, в которой подчеркнул: «Я горд – горд за свою страну и за мою жену». Елизавета же высказала заветное желание, чтобы «Филипп и я были так же счастливы, как мои отец и мать, как королева Мария и король Георг»40.

В подтверждение того, что «наша четверка» теперь превратилась в «нашу пятерку», новый член дома Виндзоров обратился с теплым письмом к королеве, уверяя, что ее дочь находится в хороших руках: «Лилибет является единственным существом в мире, представляющим для меня абсолютную ценность, и все, о чем я мечтаю, – это соединить нас в новое единое целое, что не только поможет противостоять всем ударам, но и окажет положительное влияние на нашу жизнь во благо страны»41. Возможно, подозрительные придворные не разгадали в принце романтика королевских кровей.

Несмотря на то что Елизавета находилась «на вершине блаженства», первые несколько дней медового месяца в загородном поместье Бродлендс и особенно посещение воскресной службы показались ей «вульгарными и мерзкими»42. В аббатстве Ромси собралась толпа любопытных, прибывших пешком или приехавших на машинах, чтобы увидеть королевских молодоженов. Те, кто не сумел протиснуться внутрь, взбирались на могильные плиты или прислоняли лестницы к стенам, чтобы поглазеть на пару через церковные окна.

Это было предвестием будущих событий: монаршие персоны в качестве поп-звезд, а монархия – как популярное шоу.

4. Босоногая принцесса

Брак изменил Елизавету. Она стала более женственной и более уверенной в себе. Расстановка сил внутри семьи тоже изменилась. Теперь мир принцессы концентрировался вокруг мужа, а не вокруг родителей и сестры. Хотя первое время в сложных ситуациях она по инерции обращалась за советом к матери, и только потом к мужу. С этой привычкой было непросто покончить, да и королева поощряла дочь обращаться к ней, так как Филипп подрывал ее авторитет семейного матриарха. Принц выжидал. Профессор истории Джейн Ридли считала, что королева рассматривала зятя «скорее как врага». Она писала, что «первые годы можно рассматривать как время перетягивания каната и подспудной борьбы» за внимание Елизаветы 1. Как бы ни был принц прямолинеен и бестактен, он не спешил вступать в схватку с таким грозным противником, как теща. Наверное, это неизбежно в каждой семье, будь она королевской или самой обыкновенной. Приход нового члена в «нашу четверку», превратившуюся в «нашу пятерку», нарушил существовавший прежде баланс сил.

Повседневной домашней жизнью руководил Филипп. Он выбирал меню, отдавал распоряжения слугам, руководил расстановкой мебели и организовывал частные встречи. По вопросам, связанным с королевскими обязанностями, государственными делами и официальными подписями, Елизавета консультировалась со своим личным секретарем Джоком Колвиллом.

Филипп не вмешивался. Он также избегал вступать в конфликт с «третьей стороной в браке» – компаньонкой и управляющей