Королева. Последняя биография Елизаветы II - Эндрю Мортон

король серьезно болен. После обращения к традиционной медицине измученный и подавленный король проспал двое суток подряд. Дальнейшее обследование показало, что он страдал от болезни Бюргера, хронического воспаления главных кровеносных сосудов. Существовала опасность начала гангрены правой ноги, и хирурги даже обсуждали возможность ее ампутации. В эти тревожные дни все проблемы короля держались в секрете, чтобы не расстроить принцессу, которая была уже на сносях. Состояние короля скрывалось и от общественности до родов принцессы. Двумя днями позже, 16 ноября, ему пришлось отсрочить долгожданную поездку в Австралию и Новую Зеландию. Он дал разрешение обнародовать медицинский бюллетень о своем здоровье и объявил, что отменяет все свои встречи, назначенные на ближайшее время. Однако 15 декабря он почувствовал себя достаточно хорошо и присутствовал на крещении принца Чарльза в Букингемском дворце.

Кроме членов королевской семьи на крещении присутствовала бывшая гувернантка Елизаветы Мэрион Кроуфорд с мужем Джорджем Бутлеем, за которого она вышла в сентябре 1947 года. Наблюдая, как архиепископ Кентерберийский окропил головку младенца водой из реки Иордан в Музыкальном салоне Букингемского дворца, чета Бутлеев уже обдумывала план, который привел к разрыву многолетних отношений с Елизаветой.

Новоиспеченная миссис Бутлей решила написать мемуары о времени, проведенном с принцессами и их родителями. Идея была чревата неприятностями, особенно после того, как стала ясна позиция королевской семьи. Монархи категорически возражали против того, чтобы бывшие или настоящие члены их персонала распространялись о жизни их семьи в письменном или устном виде. В адресованном миссис Бутлей письме, датированном апрелем 1949 года, королева четко выразила их общее мнение: «Я совершенно определенно полагаю, что Вы не должны писать и подписывать статьи о детях, так как люди, облеченные нашим доверием, должны держать рот на замке»3, то есть молчать.

Однако миссис Бутлей не последовала рекомендации своего бывшего работодателя и написала серию статей в американский журнал Ladies’ Home, а потом опубликовала мемуары. Это чрезвычайно разгневало и шокировало королевскую семью. Хотя в своей книге, названной «Маленькие принцессы», Кроуфорд описывала Елизавету, Маргарет и их родителей как добродетельную семью, олицетворявшую семейные ценности, такие как долг, любовь и верность, семья сочла, что бывшая гувернантка обманула их доверие. Несмотря на то что, на взгляд современного читателя, воспоминания написаны в чрезвычайно комплиментарном и умиротворяющем духе, принцессу Маргарет «тошнило», а ее сестра была глубоко потрясена «предательством» их гувернантки. Елизавета обвинила Кроуфи в том, что она «втерлась в доверие, как змея», то есть предала семью. Она посоветовала фрейлинам из предосторожности брать щипцами получаемые от миссис Бутлей письма. Королевскую семью возмутило не то, что именно написала Кроуфи, – гувернантка создала образ живой и благородной семьи, для которой долг, любовь и послушание были неотъемлемой частью жизни. Они не могли простить акта нелояльности. В шестистраничном письме, обращенном к леди Нэнси Астор, королева жаловалась: «Наша последняя и пользовавшаяся абсолютным доверием гувернантка сошла с ума»4. Выражение «поступить как Кроуфи» стало использоваться при дворе в качестве нарицательного для тех случаев, когда кто-то из королевского персонала продавал историю о своей службе.

Этот печальный случай живо иллюстрирует характерную особенность королевской семьи: при любом намеке на опасность ее члены занимают круговую оборону. Вызови гнев кого-то одного из них, и немедленно обидятся все остальные – это Кроуфи познала на собственном печальном опыте. В случае потери доверия обратной дороги не было: некогда работавший при дворе служащий предавался полному забвению.

Вскоре после публикации книги «Маленькие принцессы» Кроуфи вынуждена была освободить пожалованный ей монархом коттедж на территории Кенсингтонского дворца и переехать в Абердин, находившийся всего в нескольких ярдах от дороги, ведущей в Балморал. Она жаждала примирения, но оно так и не состоялось. В дальнейшем Кроуфи дважды пыталась покончить с собой. Перед одной из попыток она оставила записку с такими словами: «Мир прошел мимо меня, и я не могу вынести того, что те, кого я люблю, проходят по дороге, минуя меня»5.

Наверное, бывшей гувернантке следовало предвидеть жесткую и безжалостную реакцию молодой женщины, которую она любила и лелеяла, как собственную дочь. Когда Джок Колвилл, бывший личным секретарем Елизаветы в течение двух лет до того, как перешел на службу к Уинстону Черчиллю, спросил принцессу, можно ли ему написать воспоминания о своей работе в качестве ее личного секретаря, он получил вежливый, но твердый отказ. Этот эпизод омрачил последние месяцы его работы на королевскую семью в 1949 году. Елизавета была на 100 процентов предана семье и институту монархии, и она ожидала такой же полной преданности от тех, кто на нее работал. Случай с Кроуфи заставил ее на многие годы дистанцироваться от подчиненных независимо от степени их лояльности. В случае кризиса члены королевской семьи замыкались в себе.

Король в марте 1949 года перенес операцию на позвоночнике, чтобы восстановить циркуляцию крови в ногах. И если случай с Кроуфи означал конец эры детства и детского простодушия, то недееспособность больного короля выдвинула принцессу на первую линию. Пока Георг VI переживал послеоперационный восстановительный период, Елизавета взяла на себя многие его официальные обязанности, и ее авторитет все возрастал. В июне 1949 года король из открытой коляски наблюдал за церемонией Выноса знамени, в то время как его старшая дочь во главе конного парада объезжала войска.

Состояние отца очень беспокоило Елизавету, но в то же время она уже вошла в роль независимой замужней женщины, особенно после того, как летом ее семья переехала из Букингемского дворца в Кларенс-хаус. За несколько месяцев до парада принцесса отмечала свой 23-й день рождения в модном Café de Paris на Ковентри-стрит. Перед этим гости смотрели спектакль «Школа злословия» с Лоуренсом Оливье и Вивьен Ли в главных ролях. Знаменитые актеры присоединились к королевской компании в ночном клубе, где все танцевали танго, квикстеп и самбу. На балу в Виндзорском замке молодые затмили всех. Чипс Ченнон отметил, что они были похожи на «сказочных персонажей»6.

В июле супруги появились на летнем костюмированном балу, устроенном американским послом Льюисом В. Дугласом. На Елизавете был костюм горничной эдвардианской эпохи, а на ее муже – форма официанта. Младшая сестра Елизаветы блеснула, нарядившись в кружевные панталоны и черные чулки парижской танцовщицы канкана. Возвратившись в Букингемский дворец после бала, принцесса, «впав в экстаз», снова облачилась в костюм и повторила свой танец перед матерью 7. В своем благодарственном письме Маргарет писала Дугласу: «Я чувствовала такое волнение перед тем, как объявили канкан, что едва дышала». Дочь посла Шарман стала с того дня закадычной подругой