Голоса из окон: Петербург. Истории о выдающихся людях и домах, в которых они жили - Екатерина Вячеславовна Кубрякова

На собственном позвоночнике.

Версты улиц взмахами шагов мну.

Куда уйду я, этот ад тая!

Какому небесному Гофману

выдумалась ты, проклятая?!

Буре веселья улицы узки.

Праздник нарядных черпал и черпал.

Думаю.

Мысли, крови сгустки,

больные и запекшиеся, лезут из черепа.

Мне,

чудотворцу всего, что празднично,

самому на праздник выйти не с кем.

Возьму сейчас и грохнусь навзничь

и голову вымозжу каменным Невским![85]

<…>

Горький не зря пришел в салон Любавиной в этот зимний вечер в разгаре Первой мировой войны – он был восхищен поэмой, назвав «Флейту-позвоночник» «позвоночной струной, самым смыслом мировой лирики, лирикой спинного мозга»[86], а вспоминая провальный доклад о футуризме, с которого начал этот вечер 22-летний разволновавшийся поэт, отметил сидящему рядом племяннику своей гражданской жены: «Собственно говоря, никакого футуризма нет, а есть только Маяковский. Поэт. Большой поэт»[87].

<…>

Все чаще думаю —

не поставить ли лучше

точку пули в своем конце.

Сегодня я

на всякий случай

даю прощальный концерт[88].

<…>

Через три года, когда литературный кружок Надежды Любавиной перестанет существовать, а его посетители разойдутся разными дорогами – кто в эмиграцию, кто в новое советское будущее, кто – в мир иной, где-то в этих же стенах будет встречать свое первое послереволюционное лето ее соседка, молодая 23-летняя поэтесса Ирина Одоевцева.

Жить в то время в Петербурге было нелегко, главным образом из-за голода. В кооперативных лавках можно было получить мокрый хлеб и нюхательный табак, а около дома, на Бассейной, поторговаться с красноармейцами за замызганный кусок сахара, таявший в их грязной руке и уже ощупанный десятками прохожих. Но молодость и жажда жизни и такие лишения делают терпимыми.

Выглядывая из этих окон, голодная, но восторженная девушка познает захватывающее дух ощущение счастья, рожденное временем, когда больше не существовало полумер, а горе и счастье обрушивались на людей всей своей силой, и каждый день был равен году.

«В сквере напротив нашего блока домов Бассейной, как и в Таврическом саду, щелкали соловьи. Соловьи залетали даже в деревья под наши окна.

Однажды я проснулась от соловьиного пения под моим окном. Я села на низкий подоконник. Мне казалось, что захлестывающее чувство счастья сейчас унесет меня в открытое окно и я разорвусь на куски – распадусь звездной пылью и лунным сиянием. От счастья.

Мне вдруг стало страшно, я спрыгнула с подоконника, добежала до кровати, забралась в нее и натянула одеяло на голову, спасаясь от непомерного чувства счастья. – И сейчас же заснула.

Но и во сне чувство счастья не покидало меня. <…>

Так жила я в то лето, первое „настоящее лето“ в моей жизни. До него все было только подготовкой. <…>

В это лето я сделала еще одно удивительное открытие. Я вдруг почувствовала, что Петербург мой город и действительно принадлежит мне. Исчезло все столичное, чопорное, чужое. Петербург стал чем-то вроде своего имения, по лесам и полям которого бродишь целыми днями.

– Что ж? В деревнях мужикам часто приходилось голодать, а теперь и мы, баре, поголадываем, зато как интересно стало жить! – говорил тогда Михаил Леонидович Лозинский»[89].

Список источников

1. Брик Л. Из воспоминаний / Катанян В. В. Современницы о Маяковском // «Дружба народов», 1993.

2. Волохова Н. Феномен. Л., Лениздат, 1982.

3. ВПб за 1915–1917.

4. Карпов П. Из глубины: Отрывки воспоминаний // Карпов П. Пламень. Русский ковчег. Из глубины. – М., 1991.

5. Клюев Н. А. Словесное древо. Проза / Вступ. Статья A. И. Михайлова; сост., подготовка текста и примеч. B. П. Гарнина. – СПб.: ООО «Издательство „Росток“», 2003. – 688 с., илл.

6. Маяковский В. В. Флейта-позвоночник // Маяковский В. В. Полное собрание сочинений: В 12 т. – М.: Гос. изд-во «Худож. лит.», 1939–1949. Т. 1. Стихи, поэмы, статьи, 1912–1917 / Ред. и комментарии Н. Харджиева. – 1939.

7. Новый кооператив // Журнал «Зодчий», 1912. – Вып. 21.

8. Одоевцева И. На берегах Невы // Художественная литература, 1988.

9. Шкловский В. О Маяковском // Советский писатель, 1940.

10. Энциклопедия русского авангарда: Изобразительное искусство; Архитектура: Биографии. Т. II: Л-Я/авт. – сост. В. И. Ракитин, А. Д. Сарабьянов; [науч. ред. А. Д. Сарабьянов]. – Москва: Глобал Эксперт энд Сервис Тим, 2013.Т. II, С. 48–50.

Доходный дом Колобовых (1910, Гингер)

Ул. Ленина, 8 / Пушкарский пер., 2

«Это была большая восьмикомнатная квартира, которая когда-то целиком принадлежала моему деду. Дед был совладельцем магазина под Думой, в котором продавались фототовары… Революция потеснила деда. Нам оставили четыре комнаты: в одной жили бабушка с дедушкой, в другой – я с мамой, в третьей – мамина старшая сестра с мужем, в четвертой – мамина младшая сестра. Семья наша была очень демократичной. Несмотря на то, что дед был очень важный, ходил в пальто с бобровым воротником и на подкладке из меха с такими, знаете, хвостиками, – он, выходя на улицу, здоровался с дворником-татарином за руку, после чего они долго беседовали о том, о сем. Я не представляю себе кого-нибудь из новых русских, который нынче, выйдя на улицу, остановится для человеческой беседы с дворником.

[Коммуналка была дружная], в старых добрых традициях. Правда, в шестиметровой людской, около кухни, жила одна старуха, которую мы прозвали „баронихой“, – ее не любила вся квартира. Но поскольку комната ее была в отдалении, общались мы мало. А остальные соседи были очень милы. По первому зову моего будильника они приходили смотреть спектакли кукольного театра, которые я устраивал.

Моя бабушка прожила в этой квартире всю блокаду. В эвакуацию, в Пермь, где мы жили с мамой, она писала письма, описывая нам все, что происходило в городе, при помощи кода. <…> Бабушка, например, писала: „Маруся упала и очень сильно разбилась на углу Пушкарской и Бармалеевой“. И мы понимали, что речь идет о бомбе, потому что у Ситного рынка „Маруся“ падала несколько раз»[90].

Улица Ленина, 8 / Пушкарский переулок, 2

Здесь, в Колобовском доме, провел первые 14 лет жизни, а затем молодость (с 22 до 33 лет) народный артист РСФСР Игорь Дмитриев, снявшийся в сотне фильмов (Шерлок Холмс, Покровские ворота и другие).

Называвший себя праправнуком великосветской дамы Анны Шерер из «Войны и