Российский колокол № 2 (51) 2025 - Литературно-художественный журнал

меркнут очи.

Ночь легла на клятый стан шкурой волчьей.

Фёдор Пёстрый взял топор: «С Богом, братцы,

За родимый за народ стоит драться.

Лучше воля, чем полон, не до славы,

Забираем всех, кто жив, – битых, слабых…»

Ох и грянуло тогда бранно дело,

Били сулицы внахлёст, сабли пели,

Расцветали на снегу алы маки,

Разбегались по лесам аргамаки.

И добычу, и шатры побросали,

Удирал вприпрыжку хан да с мурзами.

И плясали девки – косы по ветру,

И молились старики за победу…

Сколько лет прошло с тех пор – и не скажешь,

Не осталось от домов даже сажи,

Не осталось от девиц даже прясла,

Лишь в колодезе звезда не погасла.

Да бессмертники цветут на погосте.

Да в часовне тихо спит Фёдор Пёстрый.

Если вновь придут враги чёрной лавой,

Встанет витязь за народ православный.

Ирга

К яру ползёт ракитник, корни растит ирга,

Хмуро скрипят калитки, стали сыреть стога,

Просит телок осенний мамкина молока.

Молятся в воскресенья или молчат пока…

Дудочку скоморошью вымыло из земли.

Бабы бредут порошей, время перевели

Через майдан на площадь, к пристани, по Нерли.

Проще родиться рощей на уголке земли,

Проще пищать зарянкой, шишек напотрошить,

Чёрной забыться пьянкой… Или по правде жить?

Дудочка скоморошья, Стенька да Емельян.

Мальчик такой хороший канул ничком в бурьян.

От Покрова до Пасхи тянется перезвон.

Бусы народной сказки, пятна былых икон.

Трюхает в горку пазик. Кормит синиц ирга.

Утро весёлым красит снежные берега.

И никуда не деться – только в дуду дудеть,

Прятать в кармане детство,

В небо

с горы

лететь.

Военная песня

Где-то около Бреста

Вдруг вошла к нам в вагон

Невесёлая песня

Военных времён.

А. Дементьев

Было в вагоне душно и тесно.

Шла по вагону военная песня.

Шла тяжело, костылями скрипела,

Старым баяном надрывно хрипела.

Пела о том, как в атаку ходили.

А пассажиры глаза отводили,

Прятали лица в пёстрых смартфонах,

Пятна считали на стёклах оконных.

– Пули, прилёты – стыдно, неловко.

– Может быть, высадят на остановке.

– Вышла из моды и обветшала.

Песня хрипела и ехать мешала:

– Горловка, Марьинка, Малая Локня!

Слушайте, ну, пока сердце не лопнет.

Слушайте колокол, встаньте, поймите!..

Тише, гражданочка, здесь вам не митинг.

Поезд летел. Пассажиры сменялись.

Плакали женщины. Дети смеялись.

Долг отдавая живым и покойным,

Старая песня шла по вагонам.

Плацкартный роман

Поезд ползёт, мелькают хаты и карагачи,

Трубы, ангары, несуществующие границы.

Молодой военный клеится к проводнице.

Шрамы ожогов под пёстрой татухой прячет.

Улыбается ей, конопатой, ласково и зазывно,

Спрашивает: «Как вам ездится, как вам мчится?»

Взглядом оглаживает худенькие ключицы:

«Сына бы, милая… Сына бы. Сына! Сына!

Дома в пустой квартире стоит, пылится

Батин подарок – рельсы, вагоны, поезд…

Выйти б на полустанке – трава по пояс, —

Жадным дождём в землю твою пролиться!»

…У проводницы пьяный на пятом месте.

На восемнадцатом бабка мочой воняет.

Глупый кредит просрочен. Кошак линяет.

И никаких мыслей о тили-тесте.

Ей скоро двадцать. Хотела стать стюардессой,

Но оказалась в потном, хмельном плацкарте.

Кате пока что в жизни совсем не катит.

Она улыбается, прячет в купешке тесной

Белого мишку.

Сложное от простого.

Дремлет военный. Покупает во сне коляску.

Времени не хватило придумать сказку.

В части заждались.

Поезд идёт к Ростову.

Шествие

На развалины села кто ж воротится?

Огородами брела Богородица.

Уводила от войны Ваньку, Сашеньку,

И Николка к ним прилез —

Ох и страшненький.

И кобыла тяжела, звать Заразою,

И немые брат с сестрой, сероглазые.

Расшвыряло, разнесло землю комьями,

Телеграфные столбы стали кольями.

И дорогу развезло.

Грязь плескается,

И никто из облаков не спускается…

Так и шли они гуськом, дружно топали.

Тополя, поля, мосты Мелитополя

И Молочная река, берег кашицей,

И палатка ПВР раем кажется.

Из оврага вслед глядят Хаим с Ривкою,

В дымном мареве луна скачет рыбкою.

Режет ветер вертолёт, рельсы лязгают.

Канареечка поёт – тихо, ласково:

Выжить-выжить-выжить-вы…

Спать под грушею.

По камням собрать село, что разрушили,

Завести курей, козу, вёдра с винами —

Только б пули отвело, мины минули.

Дружно топали рядком – табор табором,

Подпирали облака алым прапором,

День до вечера брели.

Или до ночи?

Богородица вела жеребёночка,

Тыкал рыжий в синий плат морду шалую.

А прилёт и есть прилёт – всех не жалует.

Восеньскiя дзяды[3]

Латы болота – мох да багульник цепкий.

Иней на клюкве, в гнёздах гнилые щепки.

Мёрзлые сыроежки.

Ветошь забытой вешки.

Ржавая бомба в ржавой воде стоит.

Чу! Свои…

Мёртвый старик правит хромой кобылой,

Прямо к деревне – дзяды, и всем, кто были,

До́лжно собраться подле домишек ветхих,

Слушать, как ворон гордо орёт на ветке,

Взбухших дверей касаться, тревожить ставни,

Петь за околицей тихими голосами:

– Тёмная ночь, пули свистят, Ванюша!

Ты и живой был никому не нужен,

Баба подалась в город крутить подолом,

Груда изгнивших брёвен не станет домом,

Некуда возвращаться. Лети на небко!

Лови монетку!

Падает грош

В лужную дрожь,

Утром придёт пороша…

– Где же ты, мой хороший?

Любка шуршит по хате – вот щи да каша.

Вот заводская водка – и нам, и вашим.

Вот похоронка, свежая, год не минул.

«Так, мол, и так, простите, гражданка, – мина».

Дзяды настали – муж обещал проведать,

С тёткой Матрёной и с дочками отобедать.

Крыша течёт, шатается половица,

Сколько тропинке мимо болот ни виться —

Всяко уткнётся в яблоню у забора…

– Когда ты вернёшься?

– Скоро.

Скоро.

Скоро.

Ближе к полуночи выключается телевизор.

Ночь растемнелась – страшно до слёз, до визга.

Где-то палят, где-то кричат: «В атаку!»

Где-то ползут прямо навстречу танку,

Яблочко на коленках у варшавянки,

Что-то про двери в лето фигачит янки,

Выйти навстречу мёртвым никто не хочет…

Эй, просыпайся, кочет!

Утро морозит щёки девчонкам сонным.

Звон колокольцев козьих смешался с церковным звоном.

Время нестойкой клюквы, рябины пьяной,

Пляшут в саду старухи под хрип баяна.

Подле плетня Алёшка стоит с Алёнкой.

Счастье дрожит дождинкой на нитке тонкой.

Время течёт ржавой водой из бочки,

Буковки на квиточке.

Ненужный груз.

Узкие губы вспухли.

– Вернись!

– Вернусь…

Даль

Деревеньки всё