Российский колокол № 2 (51) 2025 - Литературно-художественный журнал

забирая вправо… ко мне. Я до сих пор помню этот ужасный грохот и торчащий ствол пистолета, изрыгающий смерть. Конечно, немец достал бы меня, если бы поднялся даже на первую ступеньку, ведущую на печку. Но в это время стрельбу услышала бабушка. Она влетела на кухню, увидела, что в меня стреляют, обхватила стрелка за ноги, кричала, просила. Людвиг свирепо отталкивал её ногой и, скорее всего, выстрелил бы и в неё, но вбежавший молодой Пауль выбил пистолет из его руки и увёл в свою комнату.

Бабушка бросилась на печку, ко мне, схватила, ощупала – целый! Больше я ничего про тот день не помню. А потом оказалось, что у меня отняло речь и слух. О врачах в то время и речи не шло. Меня долгое время водили по разным «бабкам». Постепенно слух восстановился, а с речью у меня проблемы были долгие годы: я сперва сильно заикался, а позже не мог выговаривать многие слова, что всегда создавало большие проблемы. Пока найдёшь нужное слово для замены – разволнуешься, собьёшься. В общем, лучше никому такое не испытать. Лет двадцать речь была моей основной проблемой. Многого в жизни лишил меня тогда тот фашист, и только постоянными многолетними тренировками я сумел всё-таки научиться говорить нормально и даже много лет читал лекции в разных вузах, о чём даже не мог мечтать в молодости.

На второй день после той стрельбы Пауль пришёл к нам на кухню. Бабушка показала, каким они меня сделали, на что он сказал, мол, Людвиг думал, что это я побил фары, и поэтому начал стрелять. Что нам было до его оправданий! Он своё всё показал в натуре.

Андрей Степанов

За минуту до вечности

За минуту до вечности, чтобы ты не обжёгся,

На небе выключают звёзды.

Наливают дождь сквозь оконную раму.

И все ушедшие ранее друзья выходят тебя встречать.

Ты улыбаешься смущённо и говоришь: «К вам я».

Друзья обнимают, целуют, регистрируют в местный чат.

Деление на праведников и грешников довольно условно.

Грешники делают то, что не хотели делать на земле.

Праведники излучают слово.

А ты привыкаешь пить чай без сахара

И узнаёшь, каким сладким бывает чёрный хлеб.

Время тянется медленно.

А куда ему спешить? Время – оно бесконечно.

Ты становишься настойчивым, въедливым

И постоянно ходишь смотреть,

Что делают на земле те,

Которые ещё не знают, что существует вечность.

Ты смотришь за тем, как они ведут себя,

Слушаешь, о чём говорят, о чём мечтают.

Проверяешь по календарю, сколько им осталось жить.

А потом идёшь и звёзды выключаешь,

Наливаешь дождь сквозь оконную раму

И придумываешь ник для очередной души.

Всё это, возможно, несерьёзно,

Но как же безостановочно пополняется местный чат.

Знаешь, как это классно – не выключать звёзды

И никого не встречать.

За линией Маннергейма

А за линией Маннергейма не рождаются Гегели.

А за линией Маннергейма не осталось гениев.

Только воют тоскливо овцы серые

Да текут прегрешения откуда-то с севера.

А китайцы кочуют за стеной Китайской.

И летит им под ноги снег отчаянно майский.

И летит им под ноги дождь бесконечно слезливый.

А за линией Маннергейма все берёзы – ивы.

А в России холодно, не пугает.

Если снег идёт, значит, зима живая.

Если русские плачут, значит, победили.

А за линию Маннергейма мы уже ходили.

Ты слышал

Ты слышал звуки тишины?

Когда опавший лист ложится

На крылья неопрятной птицы.

Когда прозрачный свет луны

Касается озёрной глади.

Когда туман дорогу ладит.

Стекают на подушку сны.

Ты слышал звуки тишины?

Ты слышал музыку заката?

Суровую, как баба Тата,

Восторженную, внеземную.

Она плывёт небесным скатом,

И закрываются глаза.

Ты слышал звёзд уставших залп,

Летящих в марево степное?

Ты видел, как встают стеною

Растрёпанные облака?

Как ветрено дрожит рука,

Записывая звук прощальный.

И кажется таким печальным

Твой одинокий неуют.

Ты слышал, как цветы поют?

Память из коридора

Маленькая птица на ветке

возле большого дома.

Маленькая птица серая,

а время вокруг чёрное.

Закончившие войну

разбирают завалы Лачинского коридора.

Маленькая птица не поёт,

предпочитает тишину.

Солнце завтра взойдёт

с лучами холодными,

словно руки покойника.

Запахи боли множатся,

превращая память в лёд.

Звёздочки капают с обгоревшего подоконника.

Война отступила,

но завтра она придёт.

Туман

Тычет мордочку слезливую

В речку маленький туман,

Расползается под ивами,

Забирается в карман.

Избы гладит мокрой лапою,

На крыльце сидит молчком,

Словно старый дед под шляпою,

Космы прячет за углом.

Разрезает солнце лучиком

Этот матовый пирог.

У речной крутой излучины

Пьёт туман лохматый стог.

Тишина густая, влажная

На моих лежит плечах.

У тумана жизнь неважная,

Час, другой – и он зачах.

Соприкосновение прозрачности

Живое одиночество воды.

Размытый свет, размытые следы

и лунная дорожка между вёсен.

Всё кажется, что вот меня подбросит

в забытый город крепко сшитый плот.

Вода щекочет пятки и поёт,

ей не понять моих земных забот.

Она умеет выплеснуть за борт

отжившие сомнения и страсти.

Она – волшебник. Беспокойный мастер.

Наполненная ночью тишина,

танцующая девочка из сна.

Вода одна.

И я совсем один.

И я не знаю, что там впереди.

С водой сливаюсь молча, не спеша.

Вода прозрачна – как моя душа.

Кошки заблудшие в нашей локации

Кошки заблудшие в нашей локации

Перемещаются между окопами.

Тени летящие, клювами клацая,

Души уносят в царство загробное.

Сколько осталось им до воскрешения?

Мир недострелянный дышит затравленно.

Кошки заблудшие, прячась в расщелинах,

Верят в хорошее. Чёрные странники —

Бродят по улицам, ночью укрытые.

Мы победители, мы побеждённые,

Мы пережившие, мы позабытые,

Перемещаемся кошками вздорными.

Искусственный свет

Искусственный свет – за полоской полоска.

Искусственный свет – мир становится плоским.

Холодные лампочки прошлого года

Срывают покровы с глубин небосвода.

Крыло за крылом поднимаются выше.

Ты много сказала, но я не расслышал.

Ты много молчала, и было так грустно

Искать в гордом сердце остывшие чувства.

Так в жизни бывает, листва облетела.

Искусственный свет, снег пленительно белый

Ложится на влажную гладь тротуара,

Хрустит под ногами: «Не пара. Не пара».

А любовь на войне рваная

А любовь на войне рваная,

Захлебнёшься от страсти бешено,

С переполненными стаканами

На пригорке слегка заснеженном.

Вой снарядов, летящих побоку,

Наплевать, когда счастье рядышком.

А любовь на войне с опытом,