250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

Вся ответственность по подготовке операции и войск должна лежать на армии и ее управлении. Только при надлежащей работе командующего армией и его штаба, при соответствующей подготовке ими своих войск, при знании тех материальных средств, которые даются в их распоряжение для атаки, возможно избрать соответственный способ выполнения задачи и вдумчиво разработать его. Никакие импровизованные «группы» не могут заменить штаба армии, так как не имеют надлежаще развитых органов. Начальник штаба армии и все его подчиненные должны проникнуться убеждением, что ответственность за всестороннюю подготовку операции и руководство лежит именно на них. Недостатки в работе штаба армии не возместят деятельность ни штаба фронта, имеющего свои задачи, ни штаба корпуса, исходящего из тех указаний, которые он получил в законченном уже виде от армии.

Трудная задача армейского управления должна быть облегчена, как свыше – включением в состав армии лишь посильного для употребления количества сил (II армия в марте 1916 г. была непомерно тяжела и многочисленна), так и подчиненными инстанциями, которые должны проникнуться указаниями армии и не нарушать единства и полноты подготовки.

Свыше 5 корпусов в армию, выполняющую прорыв, назначать не следует. Нельзя оставлять перед самым выполнением атаки сводные корпуса, командиры которых не готовили подчиненных им дивизий и совершенно не знают их.

В конце второго года войны все это должно быть признано только, как смертный приговор всей нашей армии – иначе понять его нельзя.

Апрель

1-е, пятница

Брусилов приехал сегодня утром. Он совсем не такой молодец, каким его изображают на более молодых фотографиях: слегка сгорблен, усы короткие, весь какой-то немного сдавленный, впечатления молодцеватости уже не производит.

► Совещание началось в 10 ч утра. Были: царь, Сергей Михайлович, Алексеев, Пустовойтенко, Шуваев, Иванов, Куропаткин, Эверт, Брусилов, Сиверс, Квецинский, Клембовский, Русин; записывали Щепетов и Тихобразов. Рядом с царем сидели Куропаткин и Брусилов, Алексеев – напротив, с ним рядом Сергей Михайлович и Эверт; Иванов сидел на конце стола, на углу, молчал и все гладил свою бороду. Совещание происходило в большой комнате, где занимаются Ассанович и другие. Обе комнаты по сторонам были заперты с удалением всех из журнальной. Совещание было прервано в 12 ч 45 мин, и все отправились завтракать к царю. Возобновилось совещание в 2 ч 15 мин, закончилось в 6 ч. Обедали все у царя. Царь, по-видимому, был доволен, о чем можно судить по его веселому расположению целый день. Иванов и потом почти молчал.

На совещании 11 февраля он высказался против мартовской операции и тогда же подал об этом особое мнение.

► Кстати, когда Алексеев бывает у высочайшего стола, его всегда сажают на самое почетное место (справа от царя), кто бы ни был еще из больших генералов, сановников и великих князей. Пустовойтенко сидит по чину. Слева от Николая сажают того, с кем он хочет побеседовать; назначение это делается самим царем. 26 марта на этом месте сидел англичанин Вильямс, с которым велась беседа о лучшем согласовании наших операций на Кавказе, о котором вчера телеграфировал Николай Николаевич.

► Беляев уволен от должности помощника военного министра, но оставлен начальником Генерального штаба. Помощниками военного министра назначены: генерал Фролов и сенатор Гарин. Шуваев этим уже показал, что понимает дело глубоко по существу. Давно военное ведомство нуждается в связи со страной, в связи с гражданской жизнью, которой оно совершенно не знает; обособление дальше немыслимо – война показала это ясно, и Шуваев это уже понял. Конечно, связь через Гарина не ахти что, но, во всяком случае, он знает то, чего не слышали господа военные наших канцелярий и штабов. Разумеется, масса военных совершенно не понимает, зачем понадобился «штафирка-генерал». Надо, впрочем, оговориться: мысль иметь помощника не из военной среды принадлежит Поливанову и высказана им попутно в проекте об особом совещании для объединения мероприятий по обороне государства. Но это не уменьшает заслуги Шуваева – Поливанов не осуществил свою мысль.

► Шуваев лично хорошо знаком с Гариным. Познакомились они в вагоне. Гарин возвращался в Петроград из Москвы, где производил ревизию. Его соседом по купе оказался генерал. Они разговорились, коснулись и ревизии военного ведомства. Гарин никогда не имел обыкновения называть свою фамилию незнакомым, не отступил от него и в данном случае. Его удивила та прямолинейность, с которой генерал отзывался о некоторых дефектах в военном ведомстве, и сочувствие, с которым он отзывался о его ревизии. Генерал был, в свою очередь, поражен осведомленностью своего штатского спутника в военных порядках. И, лишь прощаясь, они назвали друг другу свои фамилии. На другой день Гарин узнал, что Шуваев назначен главным интендантом. В «Речи» рассказаны условия, при которых Гарин организовал свои следствия. Они являются всеобъемлющей его характеристикой, как работника и начальника. Строгая дисциплина, полное порабощение ею личности работника и его взглядов – вот основные принципы. «Важнейшим условием успеха работы, – говорил Гарин, – является строгая служебная дисциплина между чинами ревизии и беспрекословное и точное исполнение ими требований сенатора, который один объединяет деятельность всех, непосредственно ею руководит и направляет к определенной цели, что является исключительной его прерогативой. Не желающие ограничиться ролью исполнителя должны немедленно оставить службу». «Ни чин, ни должность или звание, ни возраст не дают никаких преимуществ в этом отношении». «Все чины ревизии должны избегать всяких разговоров о ревизии, ее делах, приемах, достигнутых или ожидаемых результатов с корреспондентами или общественными деятелями. При необходимости отвечать на такого рода вопросы следует ограничиваться общими выражениями». «Чины ревизии не вправе скрывать от сенатора ничего, до ревизии или чинов ревизии и канцелярии относящегося».

«Чинам ревизии запрещается обращаться к сенатору как к частному лицу, даже по самым частным делам». «Все без исключения чины ревизии при докладах дел должны ограничиваться приведением доводов и соображений, отнюдь не настаивая на принятии их мнения». «Если сенатор приглашает чинов ревизии к себе на обед, то принятие приглашения обязательно». «Во избежание недоразумений, возможных при совместной работе лиц разного пола и для сохранения надлежащей дисциплины, к занятиям по переписке допускаются лишь лица мужского пола». «Чины ревизии должны посвятить ревизионной работе все свое время и все свои силы. Посему для чинов ревизии не должно существовать никакой личной жизни: они должны отказаться от всяких посторонних занятий и от всех развлечений, удовольствий и обязанностей светской и общественной жизни. Лицам семейным во все время ревизии воспрещается иметь при себе свои семьи». Во все три года ревизии эти и многие другие подобные требования строго проводились в жизнь Гариным.

Теперь, когда Шуваев окунулся