Арнольд Дейч. Вербовщик Божьей милостью - Александр Юльевич Бондаренко

Филби были задействованы ещё целых два профессора. «В своём заявлении о поступлении на работу в гражданскую службу Великобритании Филби указал двух лиц, которые могут дать ему рекомендации. Это преподаватель экономики в колледже Тринити Денис Робертсон и старый друг его отца Дональд Робертсон (не родственники). Они посоветовались друг с другом о содержании своих рекомендаций, и Денис Робертсон написал Киму о возникших проблемах. Оба педагога готовы высоко отозваться об энергии и интеллигентности Кима, однако считают своим долгом указать, что “развитое у него чувство политической несправедливости, очевидно, делает его непригодным для административной работы”. Филби меньше всего хотел, чтобы подобные записи появились в его личном деле, поэтому он забрал своё заявление»[138].

В ведущих британских университетах «левые увлечения» среди студенческой молодёжи были весьма сильны, на них порой просто смотрели сквозь пальцы – если, разумеется, «объекты» не впадали в экстремизм и не слишком активничали. Мудрые консервативные преподаватели (может, даже, и на своём далёком юношеском опыте) знали про существование «детской болезни левизны» в сознании своих питомцев, так же как понимали, что она, чаще всего для многих, проходит без следа, как проходят в соответствующем возрасте и другие детские болезни типа ветрянки или кори… И вот тому подтверждение: «В течение последних пяти лет из Оксфордского и Кембриджского университетов вышло около 250 членов [коммунистической. – А. Б.] партии, значительная часть которых на государственной службе. Где они и что делают, никто не знает»[139]. Так что ни в Форин-офис, ни в разведке MИ-6 первичных организаций Компартии Великобритании (между прочим, парламентской партии) создано, к сожалению, не было. Впрочем, тут, может быть, есть и прямая вина Арнольда Дейча со товарищи, но о том расскажем несколько позже.

Стоит обратить внимание вот на какой момент: если были профессора, следившие за благонадёжностью студентов, то, разумеется, среди профессуры не могло не быть и людей противоположных, левых, взглядов – учёные всегда отличались и свободомыслием, и здравомыслием и не могли не оценивать происходящее критически. А потому авторы, обращающиеся к теме «Кембриджской пятёрки», делают выводы, подобные приведённому ниже. «Русские обращались только к тем, о которых они почти наверняка знали, что их предложение будет принято. В Кембридже, вероятно, был декан или профессор, кто помогал вербовке и советовал агентам Лубянки, кого из студентов или преподавателей можно было завербовать. При этом профессор учитывал характер студентов, их верования, политический настрой и их готовность к предложению стать советским шпионом. Принималось во внимание, как отмечал Филби, и то обстоятельство, что молодёжь по своей природе склонна к участию в тайных обществах, привержена различным идеологиям, будь то католицизм, коммунизм или другое мировоззрение. Она даёт молодому человеку чувство индивидуальности, помогает ему осознать свою силу. Секретность сама по себе является также важным фактором юношеской зрелости, и многие школьники и студенты формируются в борьбе за самостоятельность, в том числе за независимость от родителей. В мужских группах или обществах их привлекает секретность, она придаёт им чувство собственной значимости.

Первый подход русских разведчиков, отмечали сотрудники английских спецслужб, был настолько мягким, расплывчатым, что студенты не отдавали себе отчёта в том, что это означало попытку вербовать их. Делалось это без спешки, спокойно и умело»[140].

Заключительный абзац – это прямо-таки реверанс в сторону Арнольда Дейча, работавшего «спокойно и умело»!

Если же говорить о «декане или профессоре», которого своевременно не обнаружила британская контрразведка MИ-5, то в переданных нам рассекреченных документах есть конкретные (хотя и безымянные) указания на нескольких представителей профессорско-преподавательского состава, которые по предложению «Стефана» были использованы – или могли быть использованы – в качестве агентов-наводчиков. То есть тех агентов, в чью задачу входит выявление и изучение лиц, представляющих интерес для вербовки, а то даже и вербовщиков. Вот, в частности, в меморандуме «Начало работы в Англии» говорится о человеке, под оперативным псевдонимом «Тони» – он же Энтони Блант, один из «Кембриджской пятёрки»: «Ему около 35 лет…» Тут же прерываемся, чтобы уточнить: к моменту знакомства с Дейчем Энтони Бланту было всего 30 лет. Однако он довольно рано ступил на преподавательскую стезю, а потому и мог производить впечатление человека несколько старше своих лет.

Был профессором истории искусства в Кембридже. Изучал марксизм в применении к истории и стал сторонником компартии. В Кембридже был избран председателем общества «Союз друзей Советского Союза». Он живёт в Кембридже и знает многих студентов и профессоров, и поэтому представляет интерес для нашей работы. Он совместно с «Медхен»[141] дал подробную установку на «Мольера»[142], с которым мы потом познакомились через «Джеймса», без того, чтобы «Мольер» знал о работе «Тони» и «Медхена». В мае 1937 года «Тони» познакомил меня с «Найгель», обработав его предварительно. Вначале 1937 года он вербовал для нас «Лонг», который готовился к экзамену на государственную службу.

«Тони» типичный английский интеллигент. Говорит на очень выспренном английском языке. Выглядит очень женственно. Педераст. «Медхен» говорит, что это у «Тони» врождённое. Он очень образован и умён. Коммунизм у него зиждется на теоретических выкладках. Имеет несколько трудов о марксизме и истории искусств. Значительно устойчивее и рациональнее «Медхена». Он человек простой, без больших претензий. Умеет владеть собой, холодный и немного вычурный. Меньше связан с компартией, чем «Медхен». Вряд ли он отказался бы от своей карьеры ради нашей работы. Он хорошо понимает его задачи для нас и готов нам помочь. Он имеет большое влияние на студентов.

Отсюда вывод, что «Стефан» мог найти подход не только к перспективным студентам, но и к людям более высокого уровня, что неудивительно: по западным понятиям, он и сам являлся доктором и философских наук, и химии…

Правда, мы не знаем, общался ли с этим человеком Арнольд Дейч (если таковое общение было, то только конспиративным путём, потому как такое официальное знакомство не могло не скомпрометировать разведчика, изображающего из себя «добропорядочного гражданина»), но то, что он знал о существовании этого педагога, так это совершенно точно.

«Морис Добб[143]… младший научный сотрудник Пембрук-колледжа. Он был кембриджским Иоанном-Крестителем Маркса, проповедовавшим упадок капитализма и триумф коммунизма. Добб был терпеливым наставником, умел внушить доверие и вдохновил своим красноречием целые поколения будущих выпускников, когда в мае 1932 года, проводя дебаты Кембриджского союза, заявил, что “это заведение возлагает бóльшие надежды на Москву, чем на Детройт”. Будучи одним из видных первых деятелей британского коммунистического движения, Добб никогда не скрывал горячей преданности делу революции. Его искусно обоснованные статьи и книги, пропагандирующие Советский Союз, снискали себе столь широкий круг читателей, что это приводило в ярость короля Георга V[144], который в 1925 году безуспешно пытался