Трансформация статуса белорусской сельской женщины в ХХ – начале ХХI в. - Ирина Васильевна Романенко

работам [105, с. 96]. Немецкий историк Д. Зиберт отмечала, что, несмотря на усилия государства, в деревне даже после коллективизации основной сферой применения женского труда оставались домашнее хозяйство и приусадебные участки [477, с. 45]. При этом сами крестьянки не стремились к участию в колхозном производстве, так как были загружены в домашнем хозяйстве и уходом за детьми [192, с. 199; 193, с. 213]. Усложняло агитационную работу и то, что во многих районах не было детских дошкольных учреждений [248, л. 14, 16, 17, 19, 22; 314, л. 53].

В соответствии с решениями XIV Съезда ВКП(б) в июне-июле 1930 г. советские массовые организации, в том числе делегатские собрания, должны были осуществить так называемый поворот лицом к производству, что означало активизацию работы по вовлечению крестьянок в общественное производство [105, с. 199]. С этой целью стали проводить съезды делегаток, посвященные производственным вопросам (по животноводству, льноволокну и т. п.). Их приурочивали, как правило, к каким-нибудь праздникам. На съездах обсуждались планы работы, распределялись трудодни, подводились итоги, а также чествовали ударников и передовиков производства. На делегатских собраниях организовывались различные практические мероприятия. Кроме того, были созданы женские бригады по уходу за скотом, по доению коров, по выращиванию картофеля, ударные бригады по подготовке всех видов технического труда, по сбору утильсырья [89, л. 3–5, 22; 273, л. 1, 23; 429, л. 6, 8, 18]. Перед началом прополочной или уборочной кампании в ряде районов проводились специальные курсы и слеты для женщин-колхозниц: семидневные курсы льнотеребильщиц, трехдневные курсы льнотрепальщиц, пятидневные курсы бригадиров, курсы сушильщиков, мяльщиков, пахарей, трактористов и т. и. Например, в 1933 г. в Дриссенском районе на курсах трактористов обучалась одна женщина (всего 28 курсантов), льнотеребильщиц – 36 (всего 76 курсантов), заведующих фермами – 6 (всего 30 курсантов) женщин. В качестве преподавателей на курсы привлекались опытные льноводы, организовывались районные конференции, во время которых проводились пробные уроки на скорость и качество прополки льна [92, л. 31; 248, л. 86, 90, 113; 389, л. 46–51].

По мнению советских идеологических работников, для того, чтобы статус крестьянки в сельском обществе поднялся, ей необходимо овладеть «мужскими» профессиями. Так, например, в отчете женотдела ЦК КП(б)Б за январь-август 1925 г. говорилось: «…мужчины еще долго не будут верить в крестьянку как в общественную силу, поэтому нужно на фактах доказать, что баба тоже умеет работать» [286, л. 142–143; 323, л. 78]. В связи с этим в данный период крестьянки стали активно привлекаться на тяжелые «мужские» работы. Так, в колхозе имени Калинина Рогачевского района женщины сажали картофель под плуг, в Пуховичском районе 9 женщин работали трактористками, 2 – пахарями, в Прудинском районе 2 женщины – конюхами [92, л. 55]. В одном из документов за 1933 г. зафиксировано, что преимущественно силами крестьянок в колхозе «Красный берег» были выработаны нормы по разбивке навоза: вместо 35 возов – 50. В ряде колхозов для ускорения сроков сева колхозницы копали канавы, чтобы скорее осушить и засеять болотистые поля. Например, в том же колхозе женщинами было вскопано до 9 тыс. м2 [92, л. 25]. Белорусские крестьянки привлекались к работам по вырубке леса, на торфоразработки, скородили, пахали [248, л. 31, 70; 314, л. 36, 126].

В отдельных колхозах БССР, как отмечали советские идеологические работники, часто наблюдалась недооценка роли женщины в сельском хозяйстве со стороны местного руководства. Это проявлялось в том, что женщины назначались на «второстепенные работы» (подсобные). Например, в документе за 1932 г. говорилось, что в ряде колхозов Дриссенского района Витебской области женщины занимались чаще такими второстепенными работами, как разбивка, вывоз навоза, переработка и посадка картофеля и т. и., реже назначались на ведущие рабочие места: пахарей, конюхов, трактористов [244, л. 1–5; 248, л. 70].

Как показывают результаты переписи 1939 г., так называемые мужские профессии не получили широкого распространения среди сельских женщин в БССР. Например, среди трактористов женщины составляли 7,6 % (1109 чел.); комбайнеров и штурвальщиков на комбайнах – 26,7 % (209 человек); машинистов и рабочих на сельскохозяйственных машинах – 1,3 % (9 человек); скотников и конюхов – 40,6 % (42 815 человек) [58, с. 199].

Сельчанки, живущие недалеко от городов и местечек, привлекались на работу на близлежащие промышленные предприятия. Однако соответствующие условия для работы не всегда были созданы. Часто в сельской местности отсутствовали ясли и детские сады, или их количество было недостаточным для того, чтобы обеспечить нужды работающих женщин. В детских учреждениях на предприятиях также имелись определенные недостатки. Нередко они открывались в помещениях, несоответствующих санитарным нормам, их график работы не всегда совпадал с графиком работающих матерей. Поэтому большинство сельских женщин были вынуждены оставлять детей дома без присмотра [59, л. 6; 163, с. 7; 245, л. 9; 273, л. 106–107].

Из-за отсутствия детских учреждений, внутрисемейной загруженности крестьянок, а также в связи с тем, что для многих из них работа на производстве была новым явлением и не всегда воспринималась как необходимость, среди сельских женщин был высокий процент увольнений, прогулов, частые декретные отпуска [205, с. 69]. «Работницы из деревень фабрики “Двина” смотрят на отпуск по беременности как на средство заработать, поправить свои дела, когда рождением ребенка они совершенно не заинтересованы», отмечалось в материалах обследования условий работы на предприятиях за 1928–1929 гг. «Такие работницы почти каждые год – полтора года беременеют с тем, чтобы получить отпуск и не работать. При этом у других работниц наблюдается злобное отношение к тем, кто уходит в отпуск по беременности. Одна работница, к примеру, очень возмущалась, что другая, проработав на фабрике пару месяцев, ушла в декрет, а остальные за нее обязаны в страхкассу платить» [213, с. 84]. Со швейной фабрики «Знамя индустриализации» в г. Витебске, где основной массой работниц были женщины из деревень, с 1 декабря 1931 г. по сентябрь 1932 г. убыли 59 % работниц. Среди причин увольнения преобладает самовольный уход с работы (51 %) [332, л. 105–106]. По этой причине, как свидетельствуют архивные данные, часто под разными предлогами не принимали на работу женщин с детьми [247, л. 17].

Характерным явлением в контексте проводимого в БССР в 1920-1930-е гг. внутриполитического курса стало выдвижение сельских женщин на руководящую работу. С этой целью были организованы всебелорусские кустовые курсы женщин – председателей колхозов (по неполным данным, в 1933 г. курсы охватывали 50 районов). За период 1932–1933 гг. в БССР были выдвинуты 100 женщин председателей колхозов, свыше 300 заместителей председателей товарными животноводческими фермами, 578 бригадиров и 600 заведующих товарными животноводческими фермами [244, л. 13].

Однако