Русский Порт-Артур в 1904 году. История военной повседневности - Александр Владимирович Лысёв

место для лежания – матрац с постельными принадлежностями. Чтобы спящий во время качки не свалился на пол, была предусмотрена специальная доска, защищавшая от падения. Ниже спального места был так называемый коечный рундук. Он устраивался в виде комода с выдвижными ящиками. В ящиках хранилось белье и личные вещи офицера, живущего в каюте. Если места было мало, а каюта была рассчитана на двух и более офицеров, то койки устраивались одна над другой.

Кроме коек в офицерской каюте по штату полагались: шкаф для одежды, письменный стол, один или более стульев, малый шкаф (шифоньер), мраморный умывальник с зеркалом. Другие предметы обстановки добавлялись по желанию проживающих. Все офицерские каюты имели по два иллюминатора, расположенных по борту.

Мичман Д.И. Дараган, прибывший в Порт-Артур для прохождения службы на броненосце «Цесаревич», в письме домой обрисовал свое расположение следующим образом: «Явился со своими вещами на “Цесаревич”. Каюту отвели чудную (двойную). Стал устраиваться <…> Рядом со мной ванна, фотографическая (все казенное), а через каюту – 00 [гальюн] <…> Я на “Цесаревиче” могу иметь все, что угодно. Тут, например, у коек казенные ковры; в шкафу по 8 вешалок на брата; вестовой моет перчатки»[141].

Кормовые командирские и адмиральские помещения на линейном корабле могли состоять вообще из нескольких комнат. К.С. Моркотун замечал о каютах высшего командного состава: «Нечего и говорить, что эти помещения отличаются обширностью и всеми удобствами, даже роскошью на некоторых судах»[142].

В офицерской части жилой палубы корабля располагалась офицерская кают-компания. Она служила общей столовой и гостиной одновременно. Там свободные от службы офицеры проводили время в беседах и развлечениях. В кают-компании непременно имелось пианино, прочно привинченное к полу, подобно диванам и всей мебели на судне. Иногда некоторые офицерские каюты выходили своими дверьми в кают-компанию[143].

Таким образом, можно утверждать, что офицерский состав линейных судов располагался на них вполне удобно и комфортабельно. Это расположение особенно давало чувствовать собственные преимущества морскому офицерству в первые годы после занятия русскими вооруженными силами дальневосточных портов, когда казармы и дома на берегу еще не были отстроены и сухопутные войска ютились в наскоро отремонтированных китайских фанзах, где бытовые удобства были минимальными.

Тем не менее, если анализировать условия проживания на большом корабле с точки зрения гигиены, выяснится, что это проживание имело свои особенности и недостатки абсолютно для всех членов команды, невзирая на чины. Во-первых, как отмечал К.С. Моркотун, большая звукопроводимость металла обусловливала то, что на судах всякие звуки, сотрясения и толчки передаются очень отчетливо во всех концах и помещениях. Работа судовых машин, толчки от винта, удары волн – все это составляло постоянный фон на кораблях. Как средство борьбы с этим применялись всевозможные средства звукоизоляции. Но во время крупных судовых работ это помогало мало. Так, Д.И. Дараган писал во время ремонта «Цесаревича»: «Наша стукотня мешает спать, а главное пугает. Завели пневматическое сверло; проснешься, а оно стучит, как пулемет». Такая же картина наблюдалась при работах на броненосце «Ретвизан», где «грохот стоял адский»[144]. Во-вторых, применение на линейных судах брони, которая могла покрывать практически всю их подводную часть, способствовало усиленному восприятию судовой поверхностью внешнего тепла. В жаркую погоду корабли раскалялись от верхней палубы до трюмов. Уже в середине мая, в силу погодных условий Порт-Артура, команды судов начинали страдать от жары. Многие ложились спать прямо на верхней палубе, многие, включая офицеров, уходили с больше раскалившегося за день борта ночевать на борт противоположный. Д.И. Дараган писал: «Летом страшно жарко и много употребляются вентиляторы. Есть у нас казенные, но на всех не хватает <…> Борт накаливается, жара <…> Сижу раздетый в каюте. Это единственное спасение. Днем, например, лечь в чем-нибудь невозможно. Варишься»[145]. Вообще на судах для вентиляции помещений старались использовать любые естественные ходы и каналы, образовавшиеся при постройке судна. Самый простой способ естественной вентиляции на судне – через раскрытые иллюминаторы и люки. Если не было тяги, в иллюминатор выставлялся полуцилиндр, который как бы зачерпывал воздух. К средствам искусственной вентиляции следует отнести вытяжные вентиляционные каналы и нагнетательные для притока чистого воздуха. Широко использовались виндзейли – широкие парусиновые каналы с твердым ободом, которые можно было провести в труднодоступные для свежего воздуха помещения. Практически все суда были оборудованы по способу Аркота, заимствованному у английского флота: на верхнюю палубу выходили вентиляционные трубы с колоколообразными расширениями. Они доставали до самых нижних помещений судна. В личном употреблении была, как ее тогда называли, «веяльная вентиляционная машина», попросту вентилятор. Он мог быть ручным, но чаще с конца XIX в. уже электрическим.

Анализируя по русским, английским и австрийским источникам жилищные условия и объемы воздуха в них, К.С. Моркотун указывает, несомненно, на негигиеническое устройство судна. По его данным, в конце XIX – начале XX вв. на военном судне объем свободного пространства на 1 человека колебался от 0,7 до 9,7 м3, то есть в среднем это составляло 4 м3. Причем даже в офицерских каютах объем воздуха был ниже принятой нормы для солдат в казармах (в казарме эта норма составляла 12–14 м3 на человека). Таким образом, атрибутом повседневной жизни на корабле была хроническая духота в большинстве его внутренних помещений.

Согласно новейшим на тот момент исследованиям о поглощении солнечных лучей цветом, наиболее удобной для проживания была признана белая и бледно-желтая окраска судов[146]. Такие цвета были приняты, например, в английском флоте. Большинство кораблей русского флота окрашивались в черный цвет. Это был удачный выбор цвета в военных целях, но самый неудачный в целях бытовых. Варианты окраски судов в мирное время также имели массу темных оттенков. Внутри корабля – в каютах и жилых палубах – употреблялась белая краска, приготовленная из цинковых белил. Употребление здесь светлых цветов объясняется ограниченностью световых отверстий. Поскольку большая часть команды находилась во внутренних помещениях, недостаток естественного освещения был еще одним минусом корабельной жизни. Естественный свет проникал внутрь судов через люки и иллюминаторы – бортовые и палубные. Занимаясь анализом корабельной гигиены, К.С. Моркотун отмечал постоянные жалобы со стороны команд на затемненность внутри кораблей. Поэтому на судах броненосного флота активно использовали разные виды искусственного освещения. Оно делилось на вечернее, ночное и дневное. При вечернем освещении горело полное число всех полагавшихся осветительных приборов, от захода солнца до отхода команды ко сну. Затем включался ночной дежурный свет. Дневное освещение употреблялось по мере надобности при работе в темных отсеках. В конце XIX – начале XX вв. большая часть искусственного освещения на судах была электрической. В приказе начальника