Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

Сильное влияние на учеников нашей школы оказывал преподаватель физкультуры и (по совместительству) общественных дисциплин Илья Андреевич Демченко. Мне кажется, что на таких людях, как на стержне, держится любой коллектив. Сам физически хорошо подготовленный, он, вторя Фукидиду, убеждал школьных мальчишек: «Невелика разница между двумя мужчинами, но превосходство принадлежит тому, кто воспитан в наиболее суровой школе». Как всякая сильная личность, он никогда не пытался утвердиться за чужой счет. Илья Андреевич обладал великолепными организаторскими способностями, на пустом месте, практически с нуля, создал добротную спортивную базу. Заражая своим энтузиазмом окружающих, Демченко тем не менее считал, что чрезмерные занятия спортом, погоня за результатом губительны для человека, а умеренные физические упражнения, наоборот, полезны.

Илья Андреевич не ставил задачу «выжимать» из нас так называемые высокие показатели: главным для него в работе с нами было укрепление юношеского организма. Учитывая полуголодную жизнь большинства учеников, он превращал уроки физкультуры в маленькие праздники, на которых мы получали максимальное удовольствие. Это благодаря его стараниям я одержал свои первые победы в беге на дистанциях четыреста и десять тысяч метров.

Очень уважали мы учительницу русского языка и литературы, Елену Петровну Кузовлеву, молодую и красивую женщину. В то время ей было 25 лет. Без особых усилий став душой класса, она легко наладила с нами добрые отношения. Настоящий профессионал своего дела, она, подобно Ариадне, помогала нам в длинном путешествии по безграничному миру слова, пробуждала уважение к русскому языку, учила пользоваться им как инструментом познания бытия. Она расшифровывала нам великий смысл тургеневского высказывания о великом, могучем, правдивом и свободном русском языке. Благодаря ее разъяснениям нам становился более понятным смысл суждения Ломоносова, считавшего, что русским языком пристойно говорить и с Богом, и с друзьями, и с неприятелем.

Елена Петровна могла часами рассказывать о разных писателях и поэтах, читала отобранные по своему вкусу отрывки из художественных произведений, трогательные стихи, высвечивая для нас пути, ведущие в глубины авторского замысла. Преподаваемая ею литература представала перед нами не обычным уроком, а как одно — пусть это звучит с пафосом — из величайших достижений русской нации, как одна из основ формирования нашего национального самосознания. Но что в ней было совсем из ряда вон выходящим, так это умение, не взирая ни на что, вставать на защиту учеников, отстаивать наши интересы на заседаниях педагогического совета.

В Елену Петровну были влюблены многие учителя-мужчины и большинство парней старших классов. Лично я на всю жизнь сохранил в своей душе большую благодарность, признательность и любовь к ней за все, что она вложила в меня для получения отличной оценки по литературе, позволившей мне окончить школу с медалью. Через год после нашего выпуска ее «похитил» бравый лейтенант, ставший впоследствии полковником и занявший высокую должность в войсках связи. И так становится грустно при мысли, что нашей Елены Прекрасной уже нет на свете…

Незадолго до моего выпуска директором школы был назначен отставной полковник Бережной. Он служил в Германии командиром полка и привез оттуда несколько машин, набитых личным имуществом, которое хранил в здании начальной школы. На его кожаном пальто были штампованные пуговицы со слабо заметным изображением свастики, что нас совершенно шокировало. Говорили о нем с плохо скрываемой неприязнью. И с Костей он не нашел общего языка. Представьте себе дуэт: грабитель — и боевой артиллерист!

Гроза грянула на выпускном вечере. К этому торжественному событию все готовились заранее. Родители накрыли стол, принесли спиртное, сами сделали мороженое. Мальчишки, конечно, захмелели, а Костя со слезами на глазах обнимал каждого из нас. Увидевший эту сцену директор презрительно — через плечо — процедил:

— Что ты облизываешь колхозные сопли?

Мы услышали эти слова. «Какие колхозные сопли?» — взъерепенились выпускники. Человек десять окружили директора в коридоре. Одного выпускника директор ударил по лицу. Началась драка, в которой я участия не принимал. Наутро у всех предполагаемых зачинщиков беспорядков (в том числе и у меня) директор отобрал аттестаты зрелости. Директор никак не мог поверить, что драку с ним начал не я, а учительский сын — Геннадий Ватрушин.

После вмешательства секретаря райкома КПСС документы нам вернули, но горький осадок остался на всю жизнь. Таких людей, как Бережной, надо гнать от школ на расстояние пушечного выстрела. Как флейта не может играть без отверстий, так и директор школы не может считаться таковым без душевного расположения ко всем ученикам, независимо от их социального положения. А выпускной фотографии у меня, к великому сожалению, нет, потому что в нашей семье, как и в большинстве других, не было денег, чтобы заплатить фотографу.

Школу я закончил с серебряной медалью, тем самым получив право выбрать для поступления любое высшее учебное заведение СССР. Весь класс бурлил. Мои однокашники строили планы на будущее, обсуждали, кто куда поедет учиться дальше. В груди многих юношей и девушек горело поистине непреодолимое желание вырваться из болота будничной жизни. Образовалось несколько групп. Одна (в нее входили преимущественно девочки, в том числе и моя двоюродная сестра Люба Дьякова) намеревалась попытать счастья в гуманитарных вузах города Москвы.

Мальчики выбирали учебные заведения другого профиля. Сын военкома, например, хотел поступить в Военную академию бронетанковых войск им. Маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского, другие ребята поговаривали о Грозненском государственном нефтяном институте имени академика М. Д. Миллионщикова. Все были охвачены чувством фантастического восторга, граничащего с упоительным счастьем, которое посещает создателей летательного аппарата, шумно обсуждающих элементы изобретенной конструкции, способной поднять их в небесную высь. Но кто в этом возрасте знает, что счастье — это в большинстве случаев только горизонт, к которому человек приближается с такой же скоростью, с какой тот от него отдаляется?

Как и все мальчишки военной поры, я мечтал быть летчиком ВВС. Небесные просторы влекли меня, как тех трех подростков, что изображены на картине Александра Александровича Дейнеки «Будущие летчики». Рассматривая любимую репродукцию в какой-то книге, я видел в одном из этих мальчишек себя. В ушах все время звенела ставшая гимном советской авиации песня:

Все выше, и выше, и выше

Стремим мы полет наших птиц…

Правда, яркость этого желания под давлением жизненных обстоятельств постепенно поблекла, а потом оно и вовсе исчезло в океане новых забот.

Привлекала меня и профессия юриста. Я знал, что юридическое образование имели поэт Александр Блок, политический деятель Владимир Ульянов, писатель Леонид Андреев, партийный функционер Александр Керенский и многие другие известные