Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

от мира сего»{1600}. Имел ли он в виду духовное состояние или материалистическую утопию? Иногда он говорил о Царстве как о душевном покое, который обретен чистым и беспорочным{1601}, — «Царство Божие внутри вас»{1602}. В других случаях он изображает его счастливым будущим обществом, во главе которого будут стоять апостолы, а тем, что отдали или пострадали за Христа, — воздастся стократно{1603}. Кажется, что моральное совершенство могло обозначать Царство только метафорически — как приуготовление и воздаяние за Царство и как состояние всех спасенных душ в пришедшем Царстве{1604}.

Когда придет Царство? Скоро. «Мне уже не пить вино — плод виноградной лозы. Я буду пить новое вино в Царстве Бога»{1605}. «Не успеете обойти все города в Израиле, как придет уже Сын человеческий», — говорит он своим последователям{1606}. Позднее он относит приход Царства к более отдаленному времени: «Есть среди стоящих здесь такие, кто не успеет узнать смерти, как уже увидят Сына человеческого, пришедшего на царство»{1607}. «Не прейдет еще это поколение, как свершится все объявленное»{1608}. Изредка он благоразумно предупреждает апостолов: «А о дне том и часе не знает никто: ни ангелы на небесах, ни Сын — знает один Отец!»{1609} Предшествовать Царству будут определенные знамения: «Вы услышите о ближних и дальних войнах… Восстанет народ на народ и царство на царство, будет голод и землетрясения всюду… Многие тогда откажутся от веры и будут друг друга предавать и ненавидеть. Много лжепророков явятся в те времена и многих введут в обман. Из-за того, что умножится зло, у многих остынет любовь»{1610}. Временами Иисус ставит пришествие Царства в зависимость от того, как скоро обратится человек к Богу и справедливости; как правило, он представляет этот приход деянием Бога, внезапным и чудесным даром божественной благодати.

Многие видели в Царстве коммунистическую утопию, а в Христе социального революционера{1611}. Евангелия содержат некоторые детали, подкрепляющие это воззрение. Несомненно, Христос презирал людей, главной целью которых было накопление денег и богатства{1612}. Он обещал голод и скорбь богатым и сытым и утешал бедняков заповедями блаженства, которые обеспечат им Царство. Богатому юноше, который спрашивал его, что следует делать помимо соблюдения заповедей, Христос ответил: «Продай имущество, раздай деньги бедным и… следуй за мной»{1613}. Очевидно, апостолы понимали Царство как революционное изменение существующих отношений между богатыми и бедными на обратные; мы обнаружим, что они и ранние христиане жили коммунистическими, общинами, где «все было общим»{1614}. Обвинение, которое привело к осуждению Иисуса, гласило, что он замышляет сделаться «Царем иудеев».

Но и консерватор в подтверждение своих взглядов может цитировать Новый Завет. Христос сделал своим другом Матфея, который оставался агентом римской державы; он не критиковал гражданское правительство, нам ничего не известно о том, чтобы он принимал какое-либо участие в борьбе евреев за национальное освобождение; он рекомендовал покорную уступчивость, в чем не обнаружить ни малейшего привкуса политического радикализма. Он советовал фарисеям «воздавать Кесарю Кесарево, а Богу Богово»{1615}. Его притча о человеке, который, прежде чем отправиться в путешествие, «созвал своих рабов и передал свое имуществуо в их руки»{1616}, не содержит никаких сетований по поводу процентов или рабства, но принимает эти установления как нечто само собой разумеющееся. Христос, несомненно, одобряет раба, который вложил десять мин (600 долларов), доверенных ему хозяином, и нажил десять новых; он порицает раба, оставленного с одной миной и хранившего ее в тайнике до приезда хозяина, так ничего и не нажив; он вкладывает в уста хозяина суровое замечание: «У кого есть, тому дадут еще, а у кого нет, у того и то, что есть, отнимут»{1617}. Не правда ли, превосходное изложение основ рыночных операций, а может статься, и мировой истории? В другой притче работники «роптали на нанимателя», ибо он тому, кто проработал час, заплатил столько же, сколько и тому, кто проработал целый день; наниматель отвечает: «Разве я не вправе поступать со своими деньгами, как захочу?»{1618} Иисус, по-видимому, не задумывался об уничтожении бедности: «Всегда рядом с вами будут бедняки». Как и все древние, он считает самоочевидным, что обязанность раба — хорошо служить своему господину: «Блажен раб, которого его хозяин застает по возвращении при исполнении того, что ему было поручено»{1619}. Он не стремится к тому, чтобы нападать на существующие экономические или политические установления; напротив, он осуждает те горячие головы, которые «хотели бы завладеть Царством Небесным при помощи насилия»{1620}. Революция, которой он чаял, была чем-то неизмеримо более глубоким, без чего всякие реформы — поверхностны и преходящи. Если бы ему удалось очистить человеческое сердце от эгоистических устремлений, жестокости и похоти, утопия наступила бы сама собой, и все те институты, которые проистекают из человеческой жадности и жестокости и следующей из них необходимости закона, распались. Поскольку эта революция стала бы самой радикальной из всех революций, рядом с которой все остальные показались бы заурядными переворотами, в ходе которых один класс вытесняется другим и, в свою очередь, становится объектом эксплуатации, постольку Христос — в духовном смысле — был величайшим революционером в истории.

Его свершение заключается не в том, что он возвестил новое государство, но в том, что он очертил нравственный идеал. Его этический кодекс обязан своими постулатами убежденности в скором пришествии Царства{1621}, а его главная задача — сделать людей достойными вступления в него. Отсюда заповеди блаженства, в которых подняты на недосягаемую высоту смирение, бедность, кротость и мир; совет подставить другую щеку и быть «как дети малые» (не образцами добродетели!); равнодушие к экономической предусмотрительности, собственности и форме правления; предпочтение безбрачия супружеству; требование отказаться от всех семейных уз; все это — не свод предписаний, годных для обыденной жизни, но полумонашеский устав, который делает мужчин и женщин достойными божественного избранничества и вступления в грядущее Царство, где не будет ни закона, ни брака, ни половых отношений, ни имущества, ни войны. Иисус восхвалял тех, кто «оставил дом, родителей, братьев, жену или детей», даже тех, «кто оскопил себя ради Царствия Небесного»{1622}. Очевидно, что все эти требования относились к преданному религиозному меньшинству, а не ко всему обществу. Цели этой этики были ограничены, но ее масштаб — универсален, ибо здесь концепция братства