250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

Привожу их без всяких комментариев, как они подшиты в дело – хронологически.

1. 25 июля (6 августа) 1914 г. Сазонов предложил во французской ноте: «1) обязательство Румынии воевать с Россией против Австрии, 2) обязательство России не прекращать войну, пока не будут присоединены к румынской короне земли австро-венгерские, показанные на карте, 3) обязательство Румынии заключить мир только вместе с Россией, 4) обязательство России сохранения за Румынией ее теперешнего интегритета».

2. Поклевский телеграфировал Сазонову 30 июля (12 августа) 1914 г.: «Братиано сказал, что он не может подписать приложенную вашим высочеством конвенцию, так как это шло бы вразрез с принятым на недавнем совете решением. Он видит в нашем предложении доказательство дружеского к Румынии расположения и готов prendre acte de notre proposition, если мы не будем требовать немедленного ответа и оставим вопрос открытым. Министр иностранных дел также объяснил мне, что румынское правительство не может теперь подписать конвенцию, но что предложения наши столь заманчивы, что оно не желало бы совершенно от них отказаться, причем какой-нибудь инцидент или взаимное обострение отношений Румынии с Австрией, может быть, и позволит здешнему правительству совершенно изменить занятое им положение. С своей стороны, должен заменить, что всем известные чувства короля и существование союзного договора с Австрией исключают, по моему мнению, возможность каких бы то ни было враждебных выступлений Румынии против Австрии в настоящую минуту. Решение совета явилось именно компромиссом между только что указанными двумя факторами и здешним общественным мнением, враждебным Австрии. Если занятое Румынией выжидательное положение и не исключает вполне возможности активного против нас выступления, с другой стороны, требование наше немедленно высказаться за или против нас и неудовлетворенность наша нейтралитетом Румынии могли бы побудить короля и правительство принять неблагоприятное для нас решение».

3. Поклевский – Сазонову 19 августа (1 сентября) 1914 г.: «Некоторые здешние государственные люди уже начинают высказывать опасение насчет того, что нейтралитет Румынии недостаточно нами оценивается и что нам следовало бы дать на этот счет какие-либо определенные обещания. У этих лиц и в некоторых органах печати проскальзывала даже надежда, что Россия отдаст Румынии за ее нейтралитет часть Бессарабии. Как я уже доносил, желание получить от нас некоторые обещания дважды выражал и Братиано, а здешний итальянский посланник некоторое время тому назад тоже указывал мне на необходимость более прочного обеспечения дружественного к нам отношения Румынии во время настоящей войны».

4. Римский посол Крупенский – Сазонову 3 (16) сентября 1914 г.: «Сегодня навестили меня приехавшие в Рим для согласования румынской политики с политикой итальянской известные вам видные румынские деятели, которые, с ведома Братиано и по поручению Таке Ионеско, Филиппеско и министра финансов Костинеско, просили меня спешно телеграфировать вам, что, если бы Россия согласиаись вернуть Румынии присоединенные в 1878 г. бессарабские уезды, Румыния немедленно объявила бы Австрии войну и послала бы против нее все свои пять корпусов. Развивая свое предложение, названные лица оправдывали его, кроме доводов, почерпнутых в области этики и справедливости, невозможностью для Румынии идти с Россией без столь великодушного восстановления старых границ, так как обида, нанесенная союзной Румынии отторжением упомянутых уездов, все еще жива. Предложение это румыны обусловливали также необходимостью доказать королю, чтобы заставить его решиться на войну с Австрией, неоспоримую выгоду для страны такой сделки».

5. Сербский посланник князь Трубецкой – Сазонову 26 ноября (9 декабря) 1914 г.: «В первый же день моего приезда к Бухарест я имел продолжительное свидание с председателем Совета министров Братиано. Я с полной откровенностью изложил ему все соображения, которые вы не раз высказывали Диаманди в пользу немедленного выступления Румынии. Указав ему, что для наших непосредственных интересов выступление это не представляет уже особой ценности, так как, благодаря Богу, мы не можем пожаловаться на наши дела на австрийском фронте, я добавил, что выступление Румынии представляет для нас серьезный интерес лишь как немедленная помощь Сербии, находящейся в тяжелом положении. Всякая же отсрочка в выступлении Румынии сделала бы последнее для нас безразличным. „Я понимаю, что вам хочется всячески оттянуть решение, чтобы с наименьшими жертвами достигнуть наибольших результатов, – сказал я, – но бывают минуты, когда нельзя, при всем желании, оттягивать решение, и непринятие его равносильно также решению, но самому неудовлетворительному и невыгодному“. Внимательно выслушав меня, Братиано с своей стороны подробно и весьма определенно высказал свою точку зрения. Он очень долго говорил о том, как он ценит новую эру отношений Румынии с Россией и ваше личное отношение к его стране. Если бы война вспыхнула два года тому назад, Румыния была во враждебном России лагере. Этим одним измеряется значение достигнутого с тех пор переворота в отношениях между обоими государствами. Но на этом дело не остановится. Румыния перейдет открыто в лагерь России. Она предоставляет себе только воспользоваться выбором минуты, каковое право мы сами признали за ней. „В этом вопросе я остаюсь румыном и не могу оценивать вещи иначе, как с точки зрения румынских интересов, – сказал Братиано. – Война скоро кончаться не может. Я не могу поставить себя в положение Сербии из-за недостатка припасов. Я должен обеспечить себя в этом отношении, и, если в это время сообщения будут прерваны, мы их восстановим. Помимо того, имея национальные задачи на Балканах, я хочу быть обеспеченным со стороны Болгарии и считаю, что, только когда она скомпрометирует себя действием в нашу пользу, ее можно будет поверить. Я понимаю, что для того могут потребоваться уступки, и после колебаний я решил стать на эту почву. Но, конечно, в этом отношении гораздо существеннее была бы решимость Сербии. К сожалению, до сих пор последняя не выказала достаточного сознания необходимости жертв. С другой стороны, Греция влияет на нее скорей в отрицательном смысле“. На мои новые доводы Братиано ответил, что никто, как он, не ценил в той же мере уважения, которое Россия оказывает столь развитому у румын чувству независимости, но что он предпочитает, чтобы мы подготовили почву в Софии для балканского блока, потому что он слишком мало доверяет тамошним деятелям и опасается их склонности к шантажу. Не решаясь пока ни на какой окончательный шаг, он, очевидно, боится сколько-нибудь скомпрометировать себя в глазах Австрии. В этом отношении он остается себе верен, остается настоящим румыном, высматривающим, как бы побольше наиграть на чужих жертвах и поменьше принести их самому. На этой почве установилась близость взглядов и приемов между Румынией и Италией.

В беседах со мною румынские деятели самых различных партий подчеркивали солидарность своих интересов с