250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

II, III и X армий (Западный фронт). «Это показывает, что дело фотографирования неприятельских позиций до сих пор на фронтах не налажено. Считаю организацию этого дела вопросом неотложным и первостепенной важности и прошу сообщить, какие меры вы предполагаете для этого принять». Ответ ясен: прежде всего занумеровать эту телеграмму по входящему журналу, а затем… затем выпустить исходящий, составленный по всегдашнему рецепту нашего Генерального штаба…

► К численности нашей армии на Западном фронте к 10 апреля:

I армия – безоружных сверх комплекта 12 335; всего 17 818;

II армия – некомплект 6541; безоружных 16 253;

III армия – некомплект 607; безоружных 13 874;

IV армия – безоружных сверх комплекта 22 566; всего безоружных 40 919;

X армия – безоружных сверх компекта 15 020; всего безоружных 22 530.

Всего на фронте безоружных 111 394 человека, из них сверх комплекта 42 773.

► Шуваев уведомил Алексеева, что на всеподданнейшем докладе его 13 апреля царь разрешил «производить на время настоящей войны небольшие хирургические операции, на точных показаниях врачебной науки, не требующие применения общего наркоза, раненым нижним чинам без их на то согласия, по предварительному обсуждению каждого отдельного такового случая совместно с врачами лечебного заведения и с отметкой о результатах такого обсуждения в историях болезни таковых нижних чинов».

► Николай Николаевич ответил Алексееву, что и сам думал, что в Персии необходимо иметь не менее 10 000 человек, но не располагает для этого людьми и просит их прислать.

► Брусилов сообщил военному министру, что на фронте не хватает 6900 парных повозок и 200 хозяйственных двуколок, а потому нужны экстренные меры для их поставки, иначе страдает подвижность войск.

► Нами заказано 1600 приборов для выбрасывания огневой струи.

17-е, воскресенье

Владимир Александрович Крейслер провел со мной почти целый день. Благодаря автомобильному спорту он знаком с великим князем Кириллом Владимировичем и Викторией Федоровной; она, по его мнению, умная, образованная женщина. По ее определению, царь может быть сравнен с водой в море: тут есть и зеркальная поверхность, и ласкающий глаз голубой блеск, и глубины; пока нечто погружено в эту воду, оно оказывает влияние на ее уровень, оказывает давление, но стоит вынуть это нечто – и уровень опустится, давление исчезает. Влияние сильно, пока влияющий около. Отдаление их обоих от двора объясняется их решительным протестом против роли Распутина. Кирилл Владимирович – человек вполне честный и чуткий. Другое дело – Борис. Как-то последний сказал Клейслеру: «Наша жизнь только и может проходить в вине». Будучи в отряде Виктории Федоровны, Крейслер массу видел за эту войну; с началом ее она соорганизовала автомобильно-санитарный отряд, в котором он, граф Шувалов и еще кто-то являются главными. По совету главнокомандующего Северо-Западным фронтом Жилинского отряд был придан 1-му армейскому корпусу Артамонова, так как великая княгиня не хотела придавать его гвардии, чтобы не создавать разговоров о лучшей ее обставленности. Вся операция 14 августа 1914 г. под Сольдау прошла при Крейслере. На левом фланге X армии стоял 1-й корпус, а у него на левом фланге была 22-я дивизия генерала Душкевича, у которого начальником штаба был Генерального штаба полковник Крымов. Одна бригада Душкевича была отрезана из-за того, что немцы стали вливаться в проход между ними. Тогда Душкевич, бывший в корпусе Артамонова, просил у него автомобиль для извещения 1-й бригады об опасности, но не получил его. Крейслер предложил свой (из отряда) и домчал генерала к бригаде под градом пуль. Душкевич был очень растроган, целовал Крейслера, Крымов тоже. Потом они возвратились назад. Артамонов был совершенно растерян; он действительно отступал последний, стоя на мосту через речку южнее Сольдау в своем генеральском пальто, распахнув красные полы, и как будто искал смерти. Прорыв между 1-м и 13-м корпусами – дело рук Мясоедова, потому что корпус Кандратовича был отправлен не на эту линию, а за Илово, как будто по ошибке в приказе. Если бы Кандратович был на месте, план самсоновского штаба удался бы и охват немцев нами справа и слева привел бы их к катастрофе. Артамонов совершенно не способен не только командовать корпусом, но управлять тремя человеками. До 14 августа он четыре дня стоял у Сольдау и совершенно не подумал об укреплении позиций, – люди стояли, как болвашки, на равнине. Виноваты, конечно, и его подчиненные. Когда 1-й корпус отступил, Душкевич, уже назначенный командиром корпуса, и его начальник штаба Крымов держали в Млаве военный совет; план Крымова состоял в том, чтобы, в свою очередь, отрезать немцев, что и случилось бы, если бы не страх командира 3-й гвардейской дивизии Сирелиуса, который вдруг решил отступать, не предупредив об этом своих соседей… Потом это дело разбиралось, но Сирелиус сумел оправдаться.

Крейслер участвовал во многих рискованных и опасных делах, спасая раненых на своем автомобиле. Он получил Георгиевскую медаль и давно представлен к Владимиру 4-й степени за описанное доставление Душкевича в 1-ю бригаду. А теперь он находится под наблюдением контрразведывательного отделения Северного фронта, как лютеранин и человек, который за семь лет жизни в Риге был знаком с немецкими баронами. Это его крайне возмущает, тем более что многие, и в том числе Пуришкевич, могут быть свидетелями его работы. Он говорил об этом с генералом Сиверсом. Тот сказал, что Куропаткин и он сам вовсе не поддерживают традиций Бонч-Бруевича, успокаивал его и просил продолжать работу. Вот уже третий месяц он заведует всей гидротехнической организацией Северного фронта, не оставляя связи с отрядом, который там же. Я советую Крейслеру поменяться со Шлегелем и перейти в ту же организацию на Юго-Западный фронт.

Теперь он здесь для выработки положения о передаче всех частных и казенных технических учреждений и организаций на фронтах в исключительное ведение военной власти, временно выйдя из подчинения своим министерствам (земледелия, путей сообщения, внутренних дел). Это – мысль генерала Залесского, которую тот настойчиво и проводит, пользуясь поддержкой Алексеева. Залесский дельный человек, только кажущийся мягким и нерешительным. Его помощник подполковник Егоров – также. Теперь на фронтах уже есть военные инженеры, которым подчинено все инженерное, а до недавнего времени ничего этого не было, и инженерную часть ведали штабы фронтов, причем офицеры Генерального штаба, конечно, ровно ничего и в ней не понимают, между тем под их наблюдением построена вся та позиция, на которой сейчас находится армия. Странно, что Алексеев не принял соответствующих мер гораздо раньше – ведь это было ясно еще в августе – сентябре, когда мы начали останавливаться и переходить к новой для нас позиционной войне.