О женской стыдливости - Жан-Клод Болонь

собственное обнаженное тело. Мало кто из женщин следовал в точности этим предписаниям. Но среди тех, кто воздерживался от купания в бане, были святые, как, например, королева Этельгарда (ум. в 679 году), которая мылась только на Пасху, Пятидесятницу и Богоявление, или Маргарита Венгерская (ум. в 1270 году), дочь короля Венгерского Белы IV, которая мылась так редко, что в ее одежде завелись черви.

Таким образом, стыдливость более не локализована в пространстве: присутствие мужского взгляда на женщину уже не является обязательным условием. Правда, собранные сведения весьма противоречивы, относятся к слишком обширному временному отрезку, и делать обобщения на их основе очень трудно. Интерпретировать их надо с осторожностью. Петер Дюер упрекает Норберта Элиаса в том, что он придает слишком большое значение разрозненным фактам, относящимся к эпохе Средневековья. Они выступают вне контекста, быть может, существовали и другие, прямо противоположные свидетельства. Мы не будем вытаскивать на свет бесплодную дискуссию. Но зададимся вопросом: что именно в средневековых представлениях о стыдливости послужило причиной того, что поведение людей с точки зрения стыдливости было самым разнообразным?

Женщины во время купания в бане ведут себя по-разному. При этом их поведение определяется не только временем, местом или социальным положением, но и другими, самыми разнообразными факторами. Одним из решающих факторов является то, что люди застигнуты врасплох, и это определяет их реакцию как пассивную стыдливость. В одной немецкой сказке говорится, как паж по ошибке зашел в ванную комнату, думая, что там никого нет. Но там работали женщины; увидев голого мужчину, они закрыли лица. Похожая история была и с Парцифалем: пажи уже раздели его, как вдруг к нему вошли четыре девушки и он тогда спрятался под одеялом.

Мужская нагота воспринимается как что-то неприличное, только если мужчину застигли врасплох. Никого не возмущает, что женщина, в знак гостеприимства, предлагает вымыть в бане незнакомого мужчину. Изольда присутствует при омовении Тристана еще до того, как они выпили любовное зелье, когда он для нее всего лишь посланник короля Марка. Окружение королевы Елизаветы Венгерской не возмущается тем, что она собственными руками омывает язвы нищего прокаженного. Затем она укладывает его в постель собственного мужа, и тогда слуги считают необходимым предупредить ландграфа, но не потому, что видят в происходящем что-либо связанное с супружеской изменой, а из боязни, что их господин может заразиться проказой.

Те же правила существуют и для женщин. Диана оскорблена и чувствует себя «опозоренной», когда ее застигают во время купания, но никто не видит ничего странного в том, что цирюльник делает женщине кровопускание в бане. Когда в 1305 году в краю катаров Гильелме угрожало расследование инквизиции, та попыталась покончить с собой: она вызвала к себе во время купания цирюльника, чтобы он сделал ей кровопускание, а потом сняла повязку, чтобы кровь продолжала течь. Вспомним, что в самом определении стыдливости большую роль играет осознание того, что происходящее стыдно. Именно поэтому все то, что застигает внезапно, не давая времени оценить происходящее, оказывается гораздо более бесстыдным, чем нагота сама по себе.

Постель — еще одно место повседневной наготы. По всей вероятности, и мужчины, и женщины обычно спали голыми. И хотя выражение «прижиматься телом к телу» значило быть любовниками, ложиться рядом с мужем без рубашки вовсе не означало, что женщина стремится к супружеским объятьям. В романе Жана Аррасского «Мелюзина» героиня раздевается и ложится рядом со своим мужем Раймондом, хотя знает, что он раздавлен горем за то, что не подчинился ее запрету. Ни он, ни она не думают о плотских утехах.

Теодор Кентерберийский, богослов VII века, запрещает мужу смотреть на обнаженную жену, но исполнялся ли его запрет? Те, кто говорит, что та или иная женщина ложится с мужем в рубашке, обычно хотят подчеркнуть ее необычное целомудрие, особое побуждение стыдливости или необходимость скрыть какой-либо физический недостаток. Некий моралист XV века приводит в пример королеву Наваррскую, которая соглашалась спать с мужем только в рубашке, более того, требовала, чтобы и на нем было нижнее белье. Но само то, что случай приводится как нечто особое, говорит о том, что такое поведение не было общепринятым.

Романы тоже изображают образцовую стыдливость. В «Романе о фиалке» Жерберта де Монтрейля (XIII век) служанка главной героини Эврианы удивляется, что та ложится спать, не сняв рубашки. За семь лет службы служанка ни разу не видела свою госпожу обнаженной. Та оправдывается: у нее есть родимое пятно, которое видел только один человек — ее возлюбленный Жерар де Невер, а он требует не показывать это пятно никому другому. Только ему доверено снимать самый последний покров с Эврианы. Из этого романа мы узнаем, что, с одной стороны, романист считает, что даже самая целомудренная из всех невест вполне может предстать обнаженной перед своим нареченным, хотя они и не женаты, а с другой стороны, нужны самые серьезные основания, чтобы объяснить, почему женщина не обнажается перед служанкой. Бесстыдно поступать так, как вела себя Жанна Д’Арк, отказавшаяся от услуг женщин. «В частной жизни в спальне и в тайных делах» ей помогали мужчины. Для тех, кто судил ее, это казалось невероятным: как могла «стыдливая и благочестивая» женщина «ни разу не видеть и не слышать», что это непристойно. Но это же говорит о том, что труд женщины-служанки не несет в себе ничего предосудительного.

Законники защищают права мужей перед лицом чересчур стыдливых жен. Гильем Бенедикти (XV век) пишет, что ни одна женщина не вправе давать обет спать, не снимая рубашки, без согласия мужа. Варфоломей де Шассене, комментируя в конце XVI века старинные бургундские обычаи, выражается еще яснее, говоря о «правах, коими обладают женатые люди»: жена находится во власти мужа, она может быть отлучена от причастия, если острижет коротко волосы, и не может давать обет не снимать рубашки, ложась в постель с мужем. Мы не знаем, к каким конкретным случаям относились эти запреты и соответственно какова была их цель. Та женщина, что давала обет, брала на себя духовное обязательство, нарушить которое не мог бы ни ее муж, ни она сама. Такой обет означал принципиальный вызов мужским супружеским правам. Но давался ли он от избытка стыдливости перед половым актом или же затем, чтобы избавиться от слишком частых домогательств мужа? А может быть, таким образом жена стремилась уклониться от супружеского долга в насильственном браке?

Исповедники не были согласны с законниками. Цезарь Хайстербах предостерегает тех, кто спит без рубашки: ночью на них смотрят не только ангелы, но и бесы, которые внушают соблазнительные сны.