Зов Гималаев. В поисках снежного барса - Билл Крозье

class="p1">С приходом весны из головы мёртвой гусеницы пробивается коричневатый росток с тупой шляпкой, который едва выступает над землёй. Как и у других грибов, его шляпка производит споры, заражая новое поколение гусениц и замыкая этот удивительный жизненный цикл.

В книге «Запутанная жизнь» миколог Мерлин Шелдрейк рассказывает о разновидностях Ophiocordyceps, способных заражать насекомых и управлять их поведением. Он называет их «грибами-зомби».

Один из таких паразитов – Ophiocordyceps unilateralis – поражает муравьёв-древоточцев, которые обычно обитают на земле. Однако гриб заставляет заражённого муравья взобраться по стеблю растения как можно выше и в предсмертных судорогах вцепиться в него челюстями. Затем мицелий разрастается, прикрепляя лапки муравья к поверхности.

Спустя некоторое время из головы умирающего насекомого пробиваются крошечные грибные плодовые тела, которые выпускают споры, заражая новых муравьёв и продолжая зловещий цикл.

Невиданный скачок цен на ярцагумбу сулил большую финансовую выгоду тому, кто покинет свою деревню и отправится за много километров выкапывать грибы из земли. С тех пор в Тибете ежегодно люди целыми семьями покидают жилища и уходят высоко в горы на сбор урожая. До 2001 г. собирать кордицепс было запрещено, но потом непальское правительство почуяло лёгкую наживу и стало облагать сбор налогом. Одно следствие такой сезонной миграции – нехватка рабочих рук в деревнях в мае-июне, когда нужно пахать и сеять. Поля остаются неподготовленными и неухоженными.

Долпо предоставляет целых 50 % годового урожая ярцагумбу, и повальный сбор этого гриба пагубно отражается на традиционных сельскохозяйственных работах.

К чему я вам здесь пересказываю биологию и социологию этого гриба? Дело в том, что мы находились в Долпо в самый разгар короткого грибного сезона. Люди всё ещё ходили из дальних деревень на высокогорные пастбища, и окружавший нас пейзаж красноречиво свидетельствовал о всеобщем ажиотаже: в деревнях было тихо, школы стояли закрытые. И если нам попадался запертый дом, монастырь или школа, наши проводники только качали головой и бормотали с умным видом: «А-а, ярцагумбу».

13. Тропа Дьявола

17 мая. От Рингмо (3648 метров) до Пхоксундо-Кхолы (3712 метров) через вершину примерно в 4000 метров 9,1 километра

Утро пришло ясное и морозное. Лагерь свернут, завтрак съеден – и ровно в восемь мы без страха ступили на Тропу дьявола. В фильме «Гималаи» именно по этой тропе вёл свой караван Тинле, надеясь срезать расстояние. А Джордж Шаллер, глядя на эту почти воздушную дорогу с берега озера, заметил Питеру Маттиссену: «Каждый день там не находишься».

Чтобы дойти до тропы, нам потребовалось всего пятнадцать минут. Она начиналась на одном уровне с озером Пхоксундо и в ширину насчитывала не больше метра. Затем, взбегая вверх по склону, она поднималась метров на двадцать-тридцать и вела всё выше и выше, на пятьдесят метров над голубой водой. Вот с той-то вершины и рухнул зрелищно як в фильме «Гималаи».

Это невероятное место гипнотизировало меня. Два-три торопливых шага, потом – секунда полюбоваться видом, потом – ещё пара шагов, глаза в землю, потом – поднять голову и оглянуться. Было бы жаль упустить прекрасный вид – но достаточно было одного неверного шага, чтобы случилась беда. В некоторых местах приходилось идти по шатким брёвнам, врубленным в скалу.

Через двести метров мы дошли до поворота налево, где тропа сужалась и огибала маленький залив, в сорока-пятидесяти метрах над водной гладью. Об этом участке дороги Маттиссен писал: «Здесь совершенно не за что ухватиться, огибаешь утёс на ветру, а в сотнях футов или больше под тобой – скалы и вода. Этот участок я преодолеваю на четвереньках, и кажется, что дорога заняла у меня целую вечность».

Снеллгроув говорит просто: «Тропа поднимается по западному берегу озера Пхоксундо, плотно прилегая к утёсам, возвышающимся над головой. Там, где она прерывается, приходится идти по хлипким берёзовым мосткам, держащимся на колышках, которые вогнаны в трещины в скале».

Этот участок нашего путешествия запомнился мне как никакой другой.

Час прошёл в совершенном адреналине, и наконец тропа вывела нас к рощице на дне каньона, который прорубили ледниковые воды, стекающие с восточной оконечности Канджиробы. Минуя каньон, тропа поднималась на уступ за уступом, пока не привела нас на высоту в 4000 метров. Оттуда мы увидели озеро, раскинувшееся в четырёхстах метрах под нами, и монастырь бон в Рингмо, откуда мы пришли.

Идти было трудно, но оно того стоило. О таком походе можно было только мечтать. После небольшого перерыва дорога уже вела только под гору, к северной оконечности озера. На особенно крутом скалистом участке нас обогнал пастух со стадом из восьми или девяти молодых чёрных яков. Они промчались мимо вскачь, с громким фырканьем, и радостно подняли за собой клубы пыли.

Тропа к северной оконечности озера вела через протяжённую берёзовую рощу, где иногда попадались и другие деревья. Около полудня мы пообедали, устроившись на берегу озера на брезенте. После еды я с удовольствием прикорнул на траве, положив голову на камень.

Я чувствовал себя словно в раю. Как раз на этом месте Маттиссен разбил свой «Берёзовый лагерь», и они с Шаллером беседовали о снежных барсах, сидя у жаркого костра и с ужасом вспоминая, какой высокий и опасный участок дороги им ещё придётся преодолеть, чтобы достигнуть Ше. Мы волновались о том же самом.

За перерывом последовал двухчасовой переход по длинной, плоской долине Пхоксундо-Кхолы к месту следующей стоянки. На ходу мы обсуждали, как будем идти к подножию массивного хребта Канджироба-Химал (6612 метров), который возвышался по левую руку.

Почти у самого лагеря мы сначала услышали, а потом увидели две небольшие лавины, сходящие по леднику. Мне вспомнилось, как персонаж по имени Байндер описывает величественный северный склон Ром-Дудля в одноимённой книге «Восхождение на Ром-Дудль»: «Северная стена – одно сплошное ледяное зеркало, которое ничто не прерывает: разве только камни, снежные завалы, ледяные конусы, расселины, бергшрунды, утёсы, вымоины, осыпи, трещины, плиты, жандармы, английские леди, вершины, напластования, гнейсы и габбро».

Постепенно становилось понятно, кто в каком порядке идёт по тропе и кто с кем сбивается в группы. На треккинге все идут каждый в своём темпе: одна из его прелестей – возможность ходить то медленно, то быстро. Можно замешкаться, чтобы полюбоваться окрестностями, или ускориться, когда портится погода; в гору обязательно нужно идти не спеша; и всегда находится время, чтобы остановиться, оглядеться по сторонам, что-то сфотографировать или с кем-нибудь поболтать. Обычно группы сильно растягиваются и собираются вместе только на обед и на вечерние стоянки. У нас впереди всегда шли либо Чандра, либо его помощники Бишу или Гопал. За ними следовали Аласдер,