Потерпевшие победу. Советские либералы и крах демократии в России (1987–1993 годы) - Гийом Совэ

Конвергенция тесно связана с экономическим, культурным, политическим и идеологическим плюрализмом. Если мы признаем, что такой плюрализм необходим и возможен, мы тем самым признаем необходимость и возможность конвергенции. Конвергенция подразумевает отказ от догматизма капиталистической и социалистической идеологии в политико-экономической и политической областях ради выживания человечества. В этом смысле идея конвергенции примыкает к основам нового политического мышления, принципом которого является безусловный приоритет целей выживания человечества над всеми государственными, национальными, классовыми, идеологическими, ведомственными, групповыми и личными интересами[232].

В свете этой апологии высших интересов человечества осуждение Сахаровым «идеологического монизма» марксизма-ленинизма приобретает новую окраску. По его мнению, недостатком официальной советской доктрины был не имперский универсализм, а, наоборот, ее узкий провинциализм, игнорирующий достижения капитализма. Поэтому решение, предлагаемое Сахаровым, заключается не в признании неустранимого плюрализма, а в замене его еще более высоким универсализмом, основанным не на «идеологическом», а значит, доктринальном фундаменте, а на общечеловеческих ценностях. В этом Сахаров разделяет убеждение, свойственное, как мы видели ранее, многим советским либералам: существуют общезначимые принципы, к которым может прийти любой искренний и здравомыслящий человек, руководствуясь разумом и совестью. Одним словом, плюрализм, который отстаивает Сахаров, основан на моральном монизме и реализуется в нем.

Что конкретно означает предполагаемая глобальная конвергенция социализма и капитализма для вопроса о власти? В приведенном выше отрывке мы увидели, что Сахаров отделяет политический аспект плюрализма от его экономического, культурного и идеологического аспектов. При этом Сахаров явно не придавал всем аспектам плюрализма одинакового значения. До начала избирательной кампании 1989 года в его работах наибольшее внимание уделялось именно экономическому аспекту, даже если это означало полное затмение других аспектов. В статье, опубликованной в предыдущем году, Сахаров говорил о движении общества «в сторону плюрализма» в сугубо экономических терминах. Точно так же его предвыборная программа начинается с призыва к системе «плюралистической с рыночными регуляторами и конкуренцией»[233], но требование политического плюрализма отсутствует. Как объяснить это молчание, если учесть, что Сахаров уже высказывался за введение многопартийной системы в прошлом[234] и что он подтвердил свою приверженность этой системе совсем недавно, в интервью в конце 1988 года[235]? Ответ, несомненно, кроется в тактических соображениях. С момента возвращения из ссылки и до начала избирательной кампании 1989 года Сахаров предпочитал не выступать с призывами к политическому плюрализму, поскольку не хотел бросать вызов власти Горбачева. В своих воспоминаниях, написанных летом 1989 года, он подчеркивает неизменность своей позиции в этом вопросе с начала перестройки:

Я считал (и продолжаю считать), что нет альтернативы Горбачеву на посту руководителя страны в этот ответственный период ее истории. Именно Горбачев был инициатором многих решений, которые за 4 года совершенно изменили всю обстановку в стране и в психологии людей… При этом я совершенно не идеализирую личность М. С. Горбачева, не считаю, что он делает все необходимое. Я считаю очень опасным сосредоточение в руках одного человека ничем не ограниченной власти. Но все это не отменяет того факта, что Горбачеву нет альтернативы[236].

Может показаться удивительным, что Сахаров решил не подвергать сомнению власть Горбачева, хотя признает, что имеет с ним разногласия, и предвидит опасности, связанные с централизацией власти. В этом отрывке Сахаров дважды заявляет, что нет другого человека, кроме Горбачева, который мог бы возглавить страну. Возможно, есть иная причина, по которой он не стал тогда призывать к политическому плюрализму: вопрос о власти просто не казался ему приоритетным по сравнению с теми вопросами, которые были действительно близки его сердцу, а именно: защита прав человека и выживание человечества. Основным следствием радикализации Сахарова в 1989 году стало изменение взглядов на относительную приоритетность вопроса о власти, поскольку события заставили его признать невозможность достижения главных целей без реформирования политической системы. С лета 1989 года с этим вопросом были напрямую связаны главные направления деятельности Сахарова, которые еще несколько месяцев назад отсутствовали в его предвыборной программе: отмена монополии Коммунистической партии и принятие новой Конституции.

Программа реформ Горбачева

Если Сахаров в своих требованиях начала 1989 года предпочел оставить вопрос о власти на втором плане, то сам Горбачев полностью сосредоточился на нем. В январе 1987 года на пленуме ЦК партии Горбачев сделал демократизацию одним из главных лозунгов перестройки. Отказавшись от принципа укрепления дисциплины, которым руководствовались реформы предыдущих лет, он пообещал преобразовать общество, опираясь на участие масс и демонтаж «административно-командной системы». На пленуме Горбачев пообещал ввести конкурентные выборы, то есть с участием более одного кандидата, на все властные посты. После некоторой задержки эта новая стратегия была оформлена через полтора года, в июне 1988 года, на XIX партконференции, которая с большим размахом приняла программу реформ советской политической системы. Программа включала в себя ряд новых предложений, таких как введение понятия «правовое государство» и реорганизация отношений между «национальностями», предоставлявшая республикам большую автономию. Что касается организации центральной власти, то эта реформа предусматривала совершенствование Советов, которые должны были стать инструментом народовластия[237]. В речи на открытии XIX конференции Горбачев заявил, что «кардинальная реформа политической системы» призвана, в частности, «сделать все, чтобы миллионы и миллионы трудящихся были включены в управление страной», а также «открыть максимальный простор процессам саморегулирования и самоуправления общества, создать условия для полного развития инициативы граждан, представительных органов власти, партийных и общественных организаций, трудовых коллективов»[238]. Помимо местных Советов, политическая реформа предусматривала создание гигантского общесоюзного Совета, насчитывающего не менее 2250 депутатов, – Съезда народных депутатов СССР[239], назначенного «новым представительным верховным органом государственной власти» и ответственного за решение «самых важных конституционных, политических и социально-экономических вопросов жизни страны»[240]. Самое главное – выборы на Съезд были конкурентными. Эти выборы были назначены на март 1989 года, а в мае того же года Съезд должен был собраться на свою первую сессию.

Горбачев, разумеется, не готовился покончить с монополией КПСС на власть и тем более не собирался отказываться от своей собственной позиции архитектора перестройки. Скорее создание нового выборного законодательного органа было призвано ввести новый принцип легитимности – народовластие, который, таким образом, конкурировал с принципом партийности, чтобы дать реформаторам возможность маневрировать в отношении консерваторов в КПСС. Выборы должны были привести к всенародному плебисциту в пользу перестройки и тем самым «консолидировать» общество вокруг реформатора и его программы. На практике это означало, что выборы депутатов Съезда СССР были направлены на ослабление или кооптацию ярких общественных деятелей в пользу центриста-реформатора. Кроме того, они были