Великая катастрофа 1929 года - Джон Кеннет Гэлбрейт

Фишер был настроен несколько менее оптимистично. На встрече банкиров он заявил, что «стоимость ценных бумаг в большинстве случаев не была завышена». Однако он не ослабил позиции по поводу нереализованной эффективности запрета.

В тот вечер газеты вышли в печать, оставив после себя память о быстро уходящей эпохе. Внушительная реклама объявляла о праве подписки на новые сертификаты Aktiebolaget Kreuger и Toll по 23 доллара. Было и одно утешение. Предсказывалось, что завтра рынок непременно получит «организованную поддержку».

В

Четверг, 24 октября, – первый из дней, который история, насколько она вообще касается этого вопроса, отождествляет с паникой 1929 года. Если судить по беспорядку, страху и смятению, то он заслуживает того, чтобы его так и расценивали. В тот день 12 894 650 акций перешли из рук в руки, многие из них – по ценам, разбившим мечты и надежды их владельцев. Из всех тайн фондовой биржи нет ни одной более непостижимой, чем вопрос о том, почему должен быть покупатель для каждого, кто хочет продать. 24 октября 1929 года показало, что то, что таинственно, не неизбежно. Зачастую покупателей не было, и только после обширных вертикальных спадов удавалось убедить кого-либо сделать ставку.

Паника не продлилась весь день. Это было явление утренних часов. Само открытие рынка было не впечатляющим, и какое-то время цены оставались стабильными. Объем, однако, был очень большим, и вскоре цены начали проседать. Тикер снова начал отставать. Цены падали все сильнее и быстрее, а тикер отставал все больше и больше. К одиннадцати часам рынок скатился в дикую, безумную спешку продавать. В переполненных залах заседаний по всей стране тикер возвещал о ужасающем обвале. Но избранные котировки, поступающие по тикеру облигаций, также показывали, что текущие значения были намного ниже прежних исторических данных ленты. Неопределенность побуждала все больше и больше людей пытаться продать. Другие, больше не имея возможности реагировать на маржинальные требования, распродавали свои активы. К одиннадцати тридцати рынок поддался слепому, беспощадному страху. Это, действительно, была паника.

У здания биржи на Брод-стрит раздался странный рёв. Собралась толпа. Комиссар полиции Гровер Уэйлен, поняв, что что-то происходит, отправил на Уолл-стрит специальный полицейский наряд для обеспечения порядка. Собралось ещё больше людей, которые ждали, хотя, по-видимому, никто не знал, чего именно. На крыше одного из высотных зданий появился рабочий, выполняющий ремонтные работы, и толпа приняла его за потенциального самоубийцу и с нетерпением ждала, когда он спрыгнет. Толпы также собирались вокруг филиалов брокерских фирм по всему городу и, по сути, по всей стране. Слухи о происходящем, или о том, что, как предполагалось, происходило, распространялись теми, кто находился в поле зрения табло или Транс-Люкса. Один из наблюдателей отметил, что на лицах людей отражалось «не столько страдание, сколько некое ужасающее недоверие». 3. Слухи один за другим облетали Уолл-стрит и эти отдалённые районы. Акции теперь продавались за бесценок. Чикагская и Буффалоская биржи закрылись. Началась волна самоубийств, и одиннадцать известных спекулянтов уже покончили с собой.

В половине первого сотрудники Нью-Йоркской фондовой биржи закрыли галерею для посетителей, чтобы те могли наблюдать за происходящим внизу. Один из только что ушедших гостей продемонстрировал свою удивительную способность быть в курсе исторических событий. Это был бывший канцлер казначейства, мистер Уинстон Черчилль. Именно он в 1925 году вернул Британию к золотому стандарту и переоцененному фунту. Соответственно, именно он был ответственен за напряжение, которое заставило Монтегю Нормана обратиться в Нью-Йорк с просьбой о более дешевых деньгах, что привело к смягчению условий кредитования в роковое время, что, по мнению этой академической школы, в свою очередь, вызвало бум. Теперь Черчилль, как можно себе представить, наблюдал за ужасным творением своих рук.

Нет никаких свидетельств того, что кто-то его в этом упрекал. Экономика никогда не была его сильной стороной, поэтому (и это разумно) представляется крайне маловероятным, что он сам себя упрекал.

VI

В Нью-Йорке, по крайней мере, к полудню паника утихла. В полдень появилась организованная поддержка.

В двенадцать часов дня репортёры узнали, что в доме номер 23 по Уолл-стрит, в офисе JP Morgan and Company, проходит встреча. Слух о том, кто там присутствует, быстро распространился: Чарльз Э. Митчелл, председатель правления National City Bank, Альберт Х. Уиггин, председатель Chase National Bank, Уильям К. Поттер, президент Guaranty Trust Company, Сьюард Проссер, председатель Bankers Trust Company, и ведущий, Томас У. Ламонт, старший партнёр Morgan's. Согласно легенде, во время паники 1907 года старший Морган остановил обсуждение вопроса о том, стоит ли спасать разваливающуюся Trust Company of America, заявив, что панику можно остановить именно там. Паника была остановлена. Теперь, двадцать два года спустя, эта драма разыгрывается снова. Старший Морган был мёртв. Его сын был в Европе. Но на место прибыли не менее решительные люди. Это были самые влиятельные финансисты страны. Их ещё не оклеветали и не пригвоздили к позорному столбу сторонники «Нового курса». Сама новость о том, что они будут действовать, освободила бы людей от страха, которому они поддались.

Так и произошло. Было быстро принято решение объединить ресурсы для поддержки рынка. 4 Встреча закончилась, и Томас Ламонт встретился с журналистами. Его манера держаться была описана как серьёзная, но слова были обнадеживающими. Фредерик Льюис Аллен позже назвал это одним из самых поразительных преуменьшений всех времён: 5 февраля он сообщил журналистам: «На фондовой бирже наблюдалась небольшая распродажа акций». Он добавил, что это было «связано с техническим состоянием рынка», а не с какой-либо фундаментальной причиной, и сообщил журналистам, что ситуация «поддаётся улучшению». Банкиры, как он дал понять, решили улучшить ситуацию.

Весть о встрече банкиров уже достигла биржевого зала, и новостная лента разнесла волшебную новость по всему залу. Цены тут же укрепились и начали расти. Затем, в час тридцать, Ричард Уитни появился на бирже и направился к стойке, где торговали сталью. Уитни был, пожалуй, самой известной фигурой на бирже. Он был одним из тех людей с хорошим происхождением и соответствующим образованием, которые в то время должны были управлять делами биржи. В настоящее время он был вице-президентом биржи, но в отсутствие Э. Х. Х. Симмонса на Гавайях исполнял обязанности президента. Но что было гораздо важнее в тот момент, он был известен как биржевой трейдер компании Morgan's, и, более того, его старший брат был партнёром Morgan's.

Пробираясь сквозь толпу, Уитни выглядел обаятельным и уверенным в себе – некоторые позже описывали его манеры как развязные. (Его собственная фирма в основном торговала облигациями, поэтому маловероятно, что он был так