По волчьим тропам - Макар Трофимович Последович

и не видел человека, который вошел в кабинет. Тот передал майору Ладутько папку с бумагами и что-то тихонько сказал ему. Этого было достаточно, чтобы Филистович резко, до хруста в позвонках, повернул голову в сторону вошедшего.

В глазах члена Рады бэнээр отразилось величайшее удивление, которое тут же перешло в растерянность и страх. Это было невозможно, невероятно, нелепо… Еще более нелепо, чем в случае с документами на имя Стахевича. Филистович не выдержал и вскочил со стула. Подбородок его задрожал, зубы застучали.

Рядом со следователем, сидевшим за широким письменным столом, стоял «самый сознательный, самый дисциплинированный и отважный ратник» Борисовский в форме офицера государственной безопасности. Человек, так заботливо оберегавший «спадара Слуцкого» от всяких неожиданностей, когда они пешком добирались до станции Молодечно, доверенное лицо, в присутствии которого он вел беседы с хозяйкой квартиры в Гродно и писал письма за границу… Чтоб они там все передохли, эти абрамчики, рогули, островские! Какой же он был дурак, что послушал их и поехал сюда. Сволочи! Любят загребать жар чужими руками! Чтобы запасти на черный день побольше долларов!..

Филистович в изнеможении осел на стул, весь мокрый от пота.

— Что? Может, на сегодня хватит, гражданин Филистович? Вероятно, устали?

— Да, я попросил бы вас отложить допрос до завтра.

— Пожалуйста. Прочитайте и подпишите протокол.

Майор Ладутько и сам хотел сделать перерыв, Старший лейтенант Русакович принес ему найденные на Волчьей гряде и в сарае Жибурта новые доказательства той деятельности Филистовича, о которой члену так называемой Рады бэнээр совсем не хотелось говорить.

Ладутько еще раз перечитал все протоколы допросов Филистовича, лесника Жибурта, бывшего полицая Суконки, показания колхозников. Нигде он не нашел ни единого слова о том, в чем подозревали Филистовича полковник Каленик и генерал Пронин.

Пронин первым указал Ладутько на узелок, за который надо было уцепиться следователю.

Генерал любил приезжать минут за десять-пятнадцать до начала работы. Сегодня ровно в девять часов в кабинете Ладутько зазвонил телефон. Следователь снял трубку.

— Майор Ладутько слушает.

— Добрый день, Григорий Захарович! Говорит Пронин. Загляни ко мне на минутку.

— Есть, товарищ генерал!

Вскоре он уже стучал в знакомую дверь. В кабинете послышалось сперва покашливание, потом немного хрипловатый, простуженный голос произнес:

— Войдите.

В кабинете генерала сидел полковник Каленик. Генерал ходил из угла в угол. Он недовольно морщился и говорил, резко махая рукой:

— Нет, Данила Николаевич, я и этим заядлым любителям сказал, что в Моздок я больше не ездок. Они такие лгуны, каких еще свет не видел, Послушать их, так в каждой луже сидит самое малое по десять щук, которые только и ждут, чтоб ты подбросил им блесну. Что уж говорить о Березине или Немане! Если верить им, там рыба сама на сковороду просится. Бери да ешь… Нет, лучше бы я в этот выходной сходил в театр или почитал хорошую книжку. И ты, Данила Николаевич, тоже хорош! Если б не твои уговоры, я, может быть, и не поехал бы за этой простудой на Неман.

— Рыба, Евгений Петрович, такое хитрое создание, что не всякий раз бросается на блесну, — заговорил Каленик. — Многое в ее поведении зависит от погоды, от температуры воды. Ну кто мог знать, что только мы приедем на реку, как сразу поднимется ветер? Да еще какой: северный! А при таком ветре вы щуке хоть рыбные котлеты под нос суйте, она и не подумает их брать…

Как понял Ладутько из разговора, генерал не выдержал атаки любителей-рыболовов, неоднократно искушавших его провести выходной день со спиннингом на берегу реки, и выехал вместе с ними на рыбалку. Холодный осенний дождь и ветер не очень содействовали отдыху после недели напряженного труда. Простудился не только генерал, но и Каленик. К тому же ни одна щука, как нарочно, не польстилась на генеральскую блесну.

— Может ты, Григорий Захарович, хочешь заняться рыбным промыслом? — обратился генерал к майору Ладутько. — Бери мой спиннинг и таскай себе на здоровье пудовых щук! Бери! В придачу получишь запас пенициллина и кальцекса.

— Благодарю, Евгений Петрович. Я люблю ловить рыбу в магазине.

— Не хочешь, как хочешь… — улыбнулся генерал, — Ну, как там у тебя дела с его светлостью членом Рады? Признался он, кто в действительности и с какой целью организовал его путешествие в Белоруссию?

— Пока что нет, Евгений Петрович.

— Вы ему еще не показывали его письма за границу?

— Нет, Евгений Петрович.

— Теперь покажите, И спросите, кто такой Стиф. Я думаю, это надежный ключ к секретам господина Филистовича…

Новые материалы, доставленные Русаковичем, подтверждали предположения генерала. Филистович был приперт к стене.

Очередной допрос Ладутько начал опять с документов, выписанных на имя Стахевича. Филистович сказал, что на прошлом допросе он забыл назвать фальшивые справки, будто бы выданные на Челябинском тракторном заводе.

— Больше ничего у вас не было?

— Нет.

— Хорошо. Тогда, может быть, вы расскажете, кто такой Иоганн Флигер?

Филистович с тревогой посмотрел на папку, лежавшую на столе следователя. Ответил сквозь зубы:

— Флигер это я.

— Зачем вам нужен был немецкий паспорт?

— Чтобы пройти через территорию Германии.

— Но вы, кажется, прилетели сюда на самолете?

— Паспорт мне понадобился бы при возвращении на Запад.

Польские деньги, которые выдала Филистовичу американская разведка.

— А польский паспорт и военный билет на ваше имя? Фальшивые справки разных польских учреждений? Вы ничего не говорили о таком богатом и разнообразном запасе документов. Хотите, я вам их покажу?

— Не надо. Все это правда.

— Тогда вы, может быть, назовете наконец имя или кличку человека, предусмотрительно подготовившего вам такую массу охранных грамот?

— Я получил их от Рогули.

— Вы опять говорите неправду.

— Нет, на этот раз я говорю правду.

— Вы так считаете? А я, например, имею основания сомневаться. Ну, вот что: расскажите, пожалуйста, содержание черновиков ваших сообщений в Париж. Вот они. Вы их зарывали в землянке за Волчьей грядой. Это ваша рука?

— Да моя.

— Кто должен был там, на Западе, их получать от лиц, которым вы эти шпионские сведения адресовали?

— Рогуля.

— И потом? Только говорите правду. Потому что я сам могу назвать вам фамилию человека, которому Рогуля должен был передавать ваши шпионские сведения. Кстати, не очень ценные. В городе, о котором вы пишете, названных вами воинских частей уже нет. Вам подсунули старую домовую книгу, а вы подсунули своим опекунам из нее старые новости… Зачем вы сочиняли в этих тайных письмах, что создали большой отряд, что развернута большая работа?.. Почему вы лгали даже своим хозяевам и не показывали действительного положения?