По волчьим тропам - Макар Трофимович Последович

— Его зовут Стиф.

— Кто вас с ним познакомил?

— Гофман.

— А с Гофманом как вы встретились?

— Меня с ним свел Рогуля.

— Теперь, наконец, ответьте, кто этот Стиф?

— Сотрудник французской разведки.

— А я и не знал, что сотрудник американской разведки Стиф перешел на службу во французскую разведку. Ну, довольно врать, говорите правду!

Филистович еще некоторое время пытался изворачиваться, но многочисленные документы, оружие, топографические карты, медикаменты, флаконы с ядом, черновики писем, доставленные Русаковичем с Волчьей гряды, очные ставки и, наконец, появление «Борисовского» в форме офицера государственной безопасности — все это заставило «спадара» сложить оружие.

ТОРГОВЦЫ И ХОЗЯЕВА

Майор Ладутько слушал признания Филистовича и не перебивал его даже тогда, когда тот повторял уже известное из документов и по предыдущим допросам. Лейтенант Перепечка после замечания старшего следователя стал более сдержанным, хотя это давалось ему нелегко. Он не мог спокойно слышать этот безразличный голос, которым Филистович рассказывал о подлых планах ничтожной кучки белорусских буржуазных националистов.

…После разгрома гитлеровской Германии Филистович под видом репатрианта оседает в Польше и пристраивается секретарем одной гмины. Потом, опасаясь, что его сотрудничество с фашистами во время войны может быть раскрыто, удирает через Чехословакию на Запад, В Париже он встречается со своим бывшим командиром — националистом Аркадием Качаном.

— Идем скорее к Абрамчику, — предложил бывший эсэсовец Филистовичу. — Он теперь собирает вокруг себя таких людей, как мы, сочувствует и помогает им. Надо думать, что мы, Янка, еще понадобимся.

Абрамчик действительно посочувствовал бывшему гитлеровскому вояке Филистовичу и направил его на учебу в польскую духовную семинарию. Однако сутана ксендза не очень привлекала недавнего карателя. Он бросает семинарию, изучает французский язык, чтобы посещать вольным слушателем Сорбонну. Абрамчик все время внимательно следил за воспитанием и развитием своего подопечного, учил его активно проповедовать в «Белорусской независимой организации молодежи» и в журнале «Моладзь» националистические идеи.

Вскоре Абрамчик вызвал из бельгийского города Лувена Бориса Рогулю, официально считавшегося «председателем студенческой белорусской организации». Рогуля сообщил Филистовичу, что тот может переехать в Лувен и там окончить университет. Студенческая организация будет помогать ему материально.

В Лувене, где Филистович поступил на четвертый курс исторического факультета, события стали развиваться с молниеносной быстротой. Рогуля пригласил однажды Филистовича к себе и сказал, что некоторым студентам, по-видимому, придется оставить университет. У организации нет средств, чтобы помогать им…

— Нам, брат, всем уже, очевидно, недолго осталось сидеть здесь, за границей, — словно между прочим заметил бывший гитлеровский прислужник. — Скоро начнется война за освобождение. Мы, белорусские националисты, тоже не должны оставаться и не останемся в стороне. Примем в этой борьбе самое активное участие. Как ты смотришь на это?

— Я согласен, — ответил Филистович.

— Очень хорошо. Возможно, что мы скоро установим связь с нашей родной земелькой.

Спустя некоторое время, Рогуля опять вызвал Филистовича и спросил:

— Согласен ли ты по заданию Рады бэнээр поехать в Белоруссию?

— А как это сделать?

— Скоро узнаешь. Я познакомлю тебя с парнями из американской разведки.

Встреча Филистовича с одним из таких «парней» — с «мистером Гофманом» состоялась там же, на квартире Рогули.

Гофман показался Филистовичу деловым человеком. Ему нужно только согласие. Если Филистович это согласие даст, то через неделю ему надо быть готовым к отъезду.

Точно через неделю Гофман заехал на квартиру Рогули, где его ждал Филистович. Отсюда они выехали в Брюссель, чтобы направиться самолетом в Мюнхен. В Мюнхене Гофман поселил Филистовича в гостинице недалеко от университета. Через неделю сюда примчался и Рогуля, чтобы дать указания от Рады бэнээр, как нужно действовать на территории Советской Белоруссии.

Гофман тем временем, мало интересуясь идеями всяких там рад, делал свое. Он завез Филистовича на специальную комиссию. Тут ему приказали раздеться до пояса, поставили спиной к какому-то похожему на патефон ящику с тремя контактами. Один из них в виде шланга от противогаза прикрепили к груди, другой — на правую руку, выше локтя, а третий — на ладонь левой руки.

Филистовича начали спрашивать резко и неожиданно, предупредив, чтобы на каждый вопрос он отвечал быстро: «да» или «нет».

— Верно ли, что ваша фамилия Филистович?

— Вы ничего не знаете о своих родных?

— Служили вы при немцах в белорусском национальном батальоне?

— Были в Италии?

— Участвовали в расстреле людей немцами?

— Вы агент МГБ?

— Агент английской разведки?

— Французской?

— Правдивы ли все ваши ответы?

После этих стремительных вопросов Филистовичу дали заполнить анкету.

Еще через несколько дней Гофман заехал за Филистовичем и, направляясь с ним к машине, сказал, что теперь начнутся занятия и он познакомится с другим агентом, тоже завербованным Рогулей.

— Вы не очень откровенничайте с вашим новым знакомым. Зовут его Костя.

Филистович узнал в этом новом знакомом некоего Амора, фотоснимок которого видел в одном из изданий. До этого Амор жил в Англии.

Познакомив их, Гофман повел машину за город. Часа через два приехали в какое-то местечко, на окраине которого стоял другой автомобиль. Из машины Гофману подали знак следовать за ними. Перед последним домом машины остановились. Гофман со своими пассажирами вылез и подошел к дому с табличкой, на которой было написано, что вход сюда запрещен всем, в том числе и военным.

В доме Гофман познакомил завербованных со своим коллегой, светловолосым американцем, назвав его Стифом.

— Это ваш непосредственный руководитель. Он будет готовить вас, — сообщил Амору и Филистовичу Гофман.

— Хотите водки? — спросил Стиф, когда Гофман попрощался и уехал. — Выпьем за ваши успехи!

Амору пришлась по душе такая встреча.

— Вы должны быть очень осторожны в Верисгофене, — предупредил их Стиф. — Разговаривать на белорусском языке на улице запрещается. И ходить по улицам без особой нужды тоже нельзя.

Домик, в котором их поселили, был одноэтажный, со столовой, спальнями, ванной комнатой, холодильником. Пищу им готовила пожилая худощавая немка с короткими редкими волосами.

Позже выяснилось, что таких домиков в Верисгофене очень много. Каждый из них был маленькой школой, где готовили шпионов для американской разведки.

На другой день Стиф привез Филистовичу литературу — Тургенева, Толстого, Достоевского и французские книги, объяснив, что еще нет учебников для «настоящей» учебы. Вскоре он привез рацию и, запершись в отдельной комнате с Амором, начал его обучать радиоделу. Чтобы Филистович не терял напрасно времени, Стиф дал ему напечатанные на машинке инструкции. Здесь были советы, как разжигать костер в лесу: по-сибирски, охотничьим и другими способами. Здесь же описывались методы работы советских следственных органов, советский уклад жизни, порядок прописки, цены на продукты и товары. Все это и многое