Блатной: Блатной. Таежный бродяга. Рыжий дьявол - Михаил Дёмин

– Знаю, – покивал я, – заезжал несколько раз. Там ведь большой деревообделочный комбинат. И еще золотые прииски…

– Ну, верно, – сказала она. – И что ж ты там делал?

– Да по работе надо было… Я сейчас вообще много езжу.

– А кем же ты работаешь?

– Корреспондентом. В здешней газете.

– Ого, – мигнула она, – растешь!

– Стараюсь…

Так мы болтали с ней некоторое время. И Клавина компания, притихнув, наблюдала за нами. А я, в свою очередь, украдкой поглядывал на этих типов. И морды их все больше не нравились мне.

Ребята перешептывались, кривились. Их, видимо, задевало то обстоятельство, что Клава так неожиданно и легко покинула их и пересела к незнакомому фраеру. Но, как это обычно бывает, раздражение их было явно направлено не против нее, а против меня.

– Послушай, Клавка, – проговорил я, – это что за парни с тобой?

– Друзья, – ответила она. – Сам знаешь, у меня их всегда навалом… Я вас сейчас познакомлю. Но сначала давай договоримся.

Клава усмехнулась и потупилась. Опущенные ресницы ее затрепетали. Она откровенно со мной кокетничала. И я спросил с беспокойством:

– Договоримся о чем?

– Да все о том же, – медленно сказала она. – О чем мы раньше толковали… Помнишь? – И, подняв глаза, она посмотрела на меня чуть искоса, вполоборота, прежним скользящим, загадочным своим взглядом. – Ты забыл? За мной же ведь старый должок! А долг платежом красен. Так вот, в любое время, когда захочешь…

«Ну нет, – сейчас же подумал я, – на этот крючок ты меня уже не зацепишь». Но мыслей своих я ничем не выдал. И она продолжала с улыбочкой:

– Будешь в Подтесове, заходи. Мой дом сразу за лесопилкой. Первый переулок налево. Красная крыша. И у крылечка старая сосна. Ну и на всякий случай запомни, номер 18.

– Ладно, – пообещал я, – когда-нибудь…

– Но не тяни, – сказала она. И опять послала мне лукавый, призывный взгляд. – Опоздаешь – упустишь шанс…

«Ах ты, паскуда! – подумал я. – О каком же ты шансе можешь говорить, хипесница!»[87]

– А этот твой дом, – спросил я погодя, – он чей? Ты одна там?

– Одна, одна, – небрежно сказала она. – Не сомневайся! – И, повернувшись к своим парням, махнула рукой.

Их сидело там четверо. И двое тотчас встали и не спеша, вперевалочку подошли к нашему столику.

Один из них был грузен, плечист, с толстым, красным, каким-то опухшим лицом. Другой же, наоборот, худощав, жилист, сутуловат. У него были белесые, узко посаженные глаза, запавшие щеки, острый подбородок. И над губой щетинились рыжеватые, подбритые усики.

Подойдя, они разделились. Толстый встал за моей спиной, тяжело облокотясь о спинку стула. А худощавый уселся напротив. Огладил ребром ладони усики. И осмотрел меня жестким оценивающим взглядом.

Потом он сказал коротко:

– Ну?

И перекатил глаза в сторону Клавы.

– Вот, мальчики, – торопливо проговорила она, – познакомьтесь: старый друг Ваньки Жида…

– Ах так? – поднял брови худощавый. – Друг Ваньки?

Жиганы растерялись, это было заметно. За моей спиной послышались какая-то возня и густое сопение. Усатый спросил удивленно:

– Это где ж вы познакомились?

– У хозяина[88], – пояснил я. – Недалеко отсюда. На Енисее когда-то была знаменитая 503-я стройка. Надеюсь, слышал? Так вот там…

С минуту царило общее молчание. Затем усатый сказал:

– Ну ладно… А сейчас ты где шустришь?

– Он не шустрит, – быстро проговорила Клава, – он теперь честно работает!

– Так ты завязавший, что ли? – прищурился парень с усиками.

– Точно, – сказал я, – а в чем дело? Завязал честно, на Красноярской пересылке, в пятьдесят втором году. Тогда там много ворья собралось. И разговор был большой…

– Ну и что же кодла?

– И кодла меня отпустила.

– Так вот просто взяла и отпустила? – поджал губы мой собеседник. – Сомнительно.

– Почему же? – возразил я. – По правилам ведь можно. Или ты забыл закон?

– Ну, закон одно, – пробормотал он, – а жизнь – другое. Это как и всюду и везде.

Тяжелая лапа легла мне сзади на плечо, и низкий сиплый голос прогудел над самым ухом:

– Ты, брат, хорошо устроился, а? Чистенький, как новый гривенник… И воровал честно, и отошел честно, и работаешь честно, а?

– Да ну вас к черту, – сказал я. И резким движением освободил плечо. – Не верите мне – спросите у Ваньки! Кстати, где он?

– Далеко, – махнул рукой рыжеволосый, – все ездит…

– Как и ты, – сказала мне Клава, поигрывая бровью.

И сейчас же она склонилась к рыжеволосому и о чем-то негромко заговорила. Всех ее слов я разобрать не мог и сквозь шум уловил лишь отдельные, обрывочные фразы: «корреспондент газеты»… «полезный человек»…

И в конце концов все встало на свои места. Атмосфера разрядилась. Жиганы признали меня. Я стал теперь для них если и не совсем своим, то все же уже не чужим…

И каждый из них обменялся со мной церемонным рукопожатием. И я узнал, что толстый парень носит забавную кличку Скелет. А рыжеволосый зовется соответственно Рыжим. Впрочем, я заметил, что он, называя себя, как бы запнулся слегка… И подумал, что тип этот, вероятно, хитрит, что у него, пожалуй, есть и другое постоянное прозвище.

Мы засиделись в тот раз допоздна. И уходили из чайной последними. Дождь давно прошел, и над крышами в прозрачной синей мгле тускло замерцали бесчисленные звезды – словно бы кто-то рассыпал там золотой песок.

В зыбком звездном сиянии лицо Клавы стало еще милее и загадочнее. Печальные тени легли у глаз… Прощаясь со мной, она шепнула:

– Так заходи! Буду ждать.

Затем блатная компания свернула в ближайший переулок, а я пошагал прямо к дому. Путь до него был не близок. И по дороге я о многом успел поразмышлять.

Больше всего меня озадачила одна неясность: почему Клавка ни единым словом не упомянула о Ландыше, о его смерти? Она словно бы сознательно обходила эту тему. Почему? Может быть, она не хотела меня огорчать? Ведь упоминание о ее брате связано со многими неприятными для меня деталями. Например, с ландышевским шантажом… А сейчас она, вероятно, решила снова меня как-то использовать. Ведь не зря же она шептала Рыжему о том, что я «человек полезный». И она, конечно же, твердо уверена, что по-прежнему сохраняет власть надо мной.

И тут я внезапно остановился. Откуда-то из нутра моего, из глубины пришел новый голос. И я весь напрягся, прислушиваясь к нему.

«А разве это не так? – спросил голос. – Брось, старик, кривляться. Не стоит перед самим собой… Власть ее сильная, и ты сам это знаешь! Оттого ты так и нервничаешь, и бранишь ее. Это