Блатной: Блатной. Таежный бродяга. Рыжий дьявол - Михаил Дёмин

class="p1">– О, насчет этого не беспокойтесь, – ответил Витя беспечно, – машина у меня отличная: экспедиционный вездеход. Он хоть и ветеран, существует со времен войны, но работает безотказно. Тянет как зверь.

– Так у вас что же, военная машина?

– Ну да! И нам еще не очень повезло. А вот у геологов, в соседнем районе, имеется настоящий танк. Конечно, без пушек… Но пушки здесь и не нужны, ведь правильно?

– Как знать, – тихо проговорила Верочка, – как знать… Может, и здесь тоже они могли бы пригодиться…

Глава 8

Последние тихие дни

Теперь мне оставалось только ждать.

Я сделал все, что было в моих силах. И дальнейшее уже зависело не от меня, а от обстоятельств, от сторонних людей. От того, например, насколько активен биолог Витя, насколько умен и расторопен сам Семен…

Так, в ожидании, прошли суббота и воскресенье.

Они тихо прошли. И я не знал, не догадывался, что это последние тихие мои дни в Енисейске!

* * *

Впрочем, и в тихие эти дни у меня тоже хватало забот. Виной всему тут была Верочка.

Отношения у нас сложились дружеские, весьма нежные… Началось это как-то незаметно, сразу же после моего приезда. Случайно заглянув в угловую чайную, я затем зачастил туда. Стал постоянным Верочкиным клиентом. Не могу сказать, чтобы я в нее влюбился, но что-то было в ней такое, что зацепило, затронуло меня. Какая-то ласковость, теплота, какая-то почти родственная заботливость… Старый бродяга, я всем этим не был избалован. И сердце мое дрогнуло.

Сердце дрогнуло, и однажды (это было полтора месяца назад) я пригласил ее к себе в гости. Она спокойно меня выслушала. И согласилась прийти в один из ближайших вечеров… Но я напрасно прождал ее тогда: она так и не явилась!

Я был, конечно, сильно раздосадован. И на некоторое время прекратил даже посещение чайной. Но потом все-таки заглянул туда и потребовал у Верочки объяснений.

Однако она ничего мне толком не объяснила. Сказала только, что хотела прийти, но не смогла…

– Почему? – допытывался я. – Что тебе помешало? Родители?

– Ну что ты, – усмехнулась она, – родители вообще ничего не знают! И слава богу. Они ведь люди старой веры… Если бы мой отец узнал, что у нас с тобой шашни, он бы, честное слово, тебя убил, а меня прогнал бы из дому.

– Во всяком случае, – пробормотал я, – мне бы хуже пришлось… Ну ладно. Так что же все-таки помешало?

– Да так, одно обстоятельство, – уклончиво пробормотала она.

И больше я ничего не смог от нее добиться.

Потом постепенно история эта начала забываться. Несмотря ни на что, дружба наша сохранилась. А последние события ее еще подогрели, упрочили.

И вечером в пятницу, после того как мы побывали у Вити, я предложил Верочке немного пройтись, прогуляться…

Было уже без четверти одиннадцать. И город понемногу затихал, пустел, погружался в сон. Шумели только пивные на площади: там слышались вопли, кто-то пел, тягуче звенела гармоника. Но я не пошел туда, свернул в ближайший переулок. И вот когда я свернул, Верочка вдруг спросила:

– А куда мы, собственно, направляемся?

– Ко мне, – сказал я.

– Нет, нет. – Она остановилась, затрясла головой. – Не сейчас…

– А когда же? – спросил я нетерпеливо.

– Ну, не знаю… Ну, хотя бы завтра.

– А сейчас ты что, не можешь? Или не хочешь?

– Да пойми: у меня дела, – торопливо заговорила она, – надо забежать в чайную. А потом сразу домой. Там сегодня меня ждут…

– Ну хорошо. Завтра, – с некоторым раздражением сказал я, – но смотри – без обмана! Или ты, может, играешь со мной? Может, с этим Витей у тебя получше получается?

– Что ты, дурачок, выдумываешь? – удивилась она. – О чем говоришь? Ничего у меня с Витей не получается и не может получиться! Мы просто приятели. И он, и все другие студенты, когда приезжают в город, обедают у меня… Я их кормлю. И все!

– Так-таки все? – прищурился я. – И что же, этот Витя, к примеру, ни разу не пробовал?..

– Пробовал, – ответила она с улыбкой. – Мужики все на один манер… Но если я стану каждому давать, меня, пожалуй, надолго не хватит.

– Значит, ты и со всеми как со мной, а? Обещаешь, но не даешь?

– Нет, – резко сказала она, – я редко когда обещаю. И хватит об этом!

– Но завтра ты все же придешь? Это точно?

– Ну да, ну да, – проговорила она нетерпеливо, – мы же договорились. Чайная закрывается в одиннадцать, значит, где-то в половине двенадцатого жди!

Я вернулся домой окрыленный… И на следующий день вечерком прибрал у себя в комнате. Накрыл стол. Приготовил чай, печенье, бутылочку сладкой вишневой наливки.

Затем закурил и стал ждать.

Из окошка видна была часть улицы, чей-то покосившийся забор. И за ним – высокий, узкий, заостренный силуэт церкви. Силуэт этот смутно белел в сгущавшихся сумерках. Вскоре за церковью взошло голубое зарево луны. И на дорогу легли косые тени.

Какая-то смутная женская фигура мелькнула среди лунных теней. Я привстал, вгляделся – но нет, то была вовсе не Верочка.

Так я сидел и ждал, время летело. Минула полночь. И еще несколько фигур показалось на дороге. Но Верочки не было, она все не шла…

Я заснул поздно, с трудом. И поклялся, засыпая, порвать навсегда с лукавой этой бабенкой, с этой подлой обманщицей!

В понедельник утром я приплелся в редакцию невыспавшийся, хмурый… И сразу был огорошен новостью. Оказывается, минувшей ночью в таежном селе Ручьи произошла перестрелка. Туда явилась банда и натолкнулась на сопротивление. Бандитов, как выяснилось, кто-то поджидал… И в результате они бежали, оставив двоих убитых и одного раненого.

Новость эту мне сообщил городской репортер Афанасий Баландин, которого все в редакции звали просто Афоня. Был Афоня парень шустрый, пронырливый, любящий всяческие «происшествия» – убийства, пожары, аварии. В связи с этим он постоянно терся в отделениях милиции, дружил со многими следователями, с работниками прокуратуры. И в результате ухитрялся поставлять в редакцию такие сведения, которые власти обычно предпочитали не разглашать. В советской прессе вообще рубрика «Происшествия» – одна из самых редких. Существует широко распространенное мнение, что она потакает дурным вкусам читателей и не содержит в себе ничего позитивного. Редактор нашей газеты Серов придерживался такого же мнения. И Афоне всякий раз приходилось с трудом отвоевывать себе место на газетных страницах.

– Но теперь-то я уверен – материальчик пройдет легко, без скрипа, – сказал Афоня, – редактор возражать не будет.

– Почему? – спросил я с интересом.

– Так ведь в чем здесь соль? В том,