Блатной: Блатной. Таежный бродяга. Рыжий дьявол - Михаил Дёмин

«Так ты, бедняга, хочешь бороться со злом? Но это же глупость! Зло всесильно и неистребимо. Зачем спешить? Подожди, поживи спокойно, ты еще успеешь с ним побороться. На твой век его хватит… И его не надо будет искать, оно само тебя найдет».

«Но что же мне делать сейчас? Рассуждать поздно. Оно уже нашло меня, оно – за порогом».

«Ну так прежде всего позаботься о дверных запорах!»

Я тщательно закрыл наружную дверь. Проверил, хорошо ли притворены ставни. Затем раскупорил бутылку с вишневой наливкой, приготовленную когда-то для Верочки, и залпом, подряд выпил два налитых до краев стакана.

Напиток был приторный, отвратный, но, к счастью, имел градусы… Он оглушил меня на какое-то время и слегка утишил мечущееся сердце.

Не раздеваясь, я лег на кровать. Вытянулся с папироской в зубах. И постепенно сквозь алкогольную муть стали в моем сознании выпеваться, складываться еще неясные стихотворные строки.

Впервые в жизни я сочинял стихи о страхе!

Ты знаешь страх? Ты знаешь страх?

Ты знаешь, что такое страх, —

Когда мрачны и долги ночи,

И ветра вой – как песня волчья…

Он бродит, страх, в глуши урочищ,

Живет в погаснувших кострах.

Таится в шорохе ветвей.

Из тьмы протягивает лапы…

Глава 10

Ночные прогулки

Прошло три недели. И все это время я находился в ужасном напряжении, жил как бы под гнетом. Под гнетом страха… Днем, в суете, напряжение слегка ослабевало. Но вечерами, во тьме, в часы ночных одиноких раздумий, страх оживал во мне, крепнул и ледяными пальцами стискивал сердце.

Я понимал, что я приговорен. И мне было хорошо известно, сколь страшна и неотвратима месть бандитской кодлы.

А ведь я был в Енисейске один! Без надежных друзей. Если не считать, конечно, Верочки. Но что она могла? Только иногда пригреть меня и по-женски утешить. Мне не на кого было здесь опереться, не к кому было обратиться за помощью. И это ощущение полнейшей беззащитности еще более усиливало мое смятение.

На всякий случай я прекратил пока поездки по дальним таежным приискам, ибо в глуши, на диких лесных перепутьях, расправиться со мной было легче всего.

В самом же Енисейске ситуация складывалась несколько иная, более благоприятная для меня. Я знал: кодла хитра, многоопытна и лукава и она постарается обойтись без лишнего шума. Поэтому днем, на людях меня вряд ли тронут… Нападения следует ожидать только в темную пору, в поздние часы, скорее всего по дороге к дому.

Вот тогда-то опасность может подстеречь меня всюду – на каждом шагу, за любым поворотом!

Несколько раз я ночевал в редакции под предлогом срочной работы. Время от времени проводил ночи с Верочкой все в той же чайной. Будучи дважды приглашенным к Афоне в гости, специально напивался там и оставался до утра… Но в конце концов, не мог же я вечно скитаться по чужим квартирам! Несмотря на всю свою изворотливость, нередко я все же оказывался в полном одиночестве. И бывал тогда вынужден отправляться домой. И эти ночные прогулки по пустынному городу являлись самым тяжким для меня испытанием.

Во время одной из таких прогулок я внезапно встретился с Клавой.

Случилось это так. Поужинав у Верочки, я вышел из чайной, медленно закурил. Постоял в задумчивости. И пошагал к себе… И вот когда я свернул за угол, передо мной вдруг возникла женщина. Я сразу узнал Клаву. И почему-то мне показалось, что она уже давно здесь стоит.

– Здравствуй, – сказала она, – ты еще жив?

– А что? – Я даже вздрогнул от этих ее слов. – У тебя разве были какие-то сомнения на этот счет?

– Ну как же, – усмехнулась она. – Ты ведь пообещал прийти и пропал. Я ждала, ждала. Ну и подумала было: может, с тобой что-нибудь стряслось… Может, тебя уже и вовсе нет.

– Что же со мной может стрястись? – пожал я плечами. – Я – вот он. Все в порядочке.

– Тогда почему же не приходишь?

– Да все как-то не соберусь. Дела, понимаешь ли, хлопоты.

– Это какие же хлопоты?

– Всякие. А ты, значит, ждешь?

– Конечно!

Разговор этот происходил на границе света и тени – у последнего фонаря. Дальше шла уже темная улица. Ни единого огонька, ни единого проблеска не видать было там. Казалось, улица падает в бездонную тьму, и это был как бы провал в преисподнюю…

– Я девушка верная, – проговорила Клава игриво, – преданная… Хочешь, поедем ко мне сейчас? – И она потянула меня за рукав. – Поехали, а?

– На чем же мы поедем? – сказал я, тихонько высвобождая руку. – Поздно уже. Ночь.

– Да ничего не поздно, – заторопилась, зачастила она, – мы еще успеем на последний катер, он должен отойти через пятнадцать минут. А нет – я шофера найду. У меня тут есть один паренек знакомый.

– Паренек из вашей кодлы?

– Из какой еще кодлы?

– Брось, Клавка, – сказал я, – не хитри. И не заманивай к себе – это бесполезно. Не такой уж я дурак все-таки…

Она стояла под самым фонарем – в желтом конусе света. И я отчетливо видел ее лицо. И вот на моих глазах буквально за какую-то секунду совершилась метаморфоза. Лицо это изменилось неузнаваемо. Оно вдруг перестало быть красивым! Щеки обвисли. Глаза сблизились – сошлись к носу. Губы безобразно перекосились… И перекошенным этим ртом Клава процедила:

– Не дурак, говоришь?

– Нет. Не надейся. С какой стати мне лезть самому в петлю?

– Ах так. – Она задыхалась, горло ее стискивала спазма. – Ах так… Ну, учти, проклятый: от петли тебе все равно не уйти!

Она поняла, что проиграла, что я разоблачил ее, что мне ясны все ее уловки, и в бессильной ярости уже не могла себя сдержать.

– Да и петля еще хорошо для тебя… Это слишком легко. Не-ет, я уж при случае постараюсь, придумаю…

– Что же ты придумаешь? – спросил я, с любопытством ее разглядывая.

– Да уж придумаю, не сомневайся!

– Я и не сомневаюсь. Опыт у тебя большой! Ты ведь, как гиена, питаешься трупами… Сколько их вообще-то на твоем счету?

– А ты что, подсчет ведешь?

– Да. И знаю почти все твои жертвы. Вот только с Ванькой Жидом еще не разобрался… Кто его все же сдал? Наверняка ты. Не так ли? Ведь это ж