Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

и превратил принципат в наследственную военную монархию. Размеры армии были увеличены, вознаграждение солдатам повышено, что привело к истощению общественного богатства. Воинская служба стала принудительной, однако жителям Италии служить в армии было запрещено; начиная с этого времени провинциальные легионы будут избирать своих императоров для Рима, в котором не осталось более смелости править.

Этот трезвомыслящий воин верил в астрологию и был выдающимся толкователем знамений и снов. Когда за шесть лет до его прихода к власти умерла его первая жена, он предложил свою руку богатой сириянке, гороскоп которой предвещал ему трон. Юлия Домна была дочерью богатого жреца бога Элагабала в Эмесе. Задолго до этого здесь произошло падение метеорита, который был помещен в безвкусный храм и почитался как символ, если не воплощение божества. Юлия ответила согласием, родила Септимию двух сыновей, Каракаллу и Гету, и взошла на обещанный трон. Она была слишком красива, чтобы хранить супружескую верность, но и Септимий был слишком занят, чтобы ревновать. Она собрала вокруг себя литературный салон, покровительствовала искусствам и убедила Филострата написать и приукрасить жизнь Аполлония Тианского. Сила ее характера повлияла на то, что монархия еще болыпа стала ориентироваться на восточные нравы. Моральной кульминацией этого процесса стало правление Элагабала, а политической — правление Диоклетиана.

Из восемнадцати лет пребывания у власти двенадцать Септимий отдал войне. Он уничтожил своих соперников в быстрых и жестоких до дикости походах; он разрушил до основания четыре года выдерживавший его осаду Византий, тем самым ослабив заслон на пути готской экспансии; он вторгся в Парфию, взял Ктесифон, аннексировал Месопотамию и приблизил падение Аршакидов. В старости, страдая подагрой, но опасаясь, как бы его армию не ослабили пять лет мира, он возглавил военную экспедицию в Каледонию. После дорого ему стоивших побед над шотландскими племенами он отступил в Британию и удалился умирать в Йорк (211 г.). «Я был всем, — сказал он, — и ничего-то это не стоит»{1831}. Каракалла, согласно Геродиану, «очень беспокоился оттого, что болезнь отца так затянулась… и подговаривал врачей избавиться от старика любыми доступными средствами»{1832}. Септимий ругал Аврелия за то, что тот оставил Империю Коммоду; сам он завещал ее Каракалле и Гете, цинично посоветовав им: «Обогатите ваших солдат и больше ни о чем не беспокойтесь»{1833}. Это был последний император на следующие восемьдесят лет, умерший в постели.

Каракалла[125], как и Коммод, казалось, был рожден для того, чтобы доказать, что отпущенной человеку энергии редко хватает на величие и в жизни и в потомстве. Привлекательный и послушный в детстве, в молодости это был варвар, отупевший от охоты и войны. Он загонял вепрей, расправлялся без посторонней помощи со львами, держал их рядом с собой во дворце, а одного льва иногда усаживал с собой за стол и укладывал в кровать{1834}. Особенно ему была по душе компания гладиаторов и солдат, и он заставлял сенаторов дожидаться в прихожей, пока готовил еду и питье для своих собутыльников. Не желая делиться императорской властью с братом, он убил Гету в 212 г.; юноша был убит на руках матери, залив ее одежду кровью. Историки сообщают, что Каракалла предал казни 20 000 сторонников Геты, множество граждан и четырех весталок, которых он обвинил в прелюбодеянии{1835}. Когда армия возмущенно шепталась после смерти Геты, он заткнул ей рот подарком, равным всему тому, что Септимий собрал во все свои сокровищницы. Он поддерживал солдат и бедноту в их борьбе с деловыми классами и аристократией; может статься, что истории, которые мы читаем о нем у Диона Кассия, — это месть сената. Стремясь получать как можно более высокие доходы, он удвоил налог на наследование, доведя его до десяти процентов, а заметив, что налог распространяется только на римских граждан, он даровал римское гражданство всем совершеннолетним свободным мужчинам Империи. Они получили гражданство как раз тогда, когда оно давало им минимум власти при максимуме обязанностей. К убранству Рима он добавил арку Септимия Севера, которая стоит и поныне, и публичные бани, чьи гигантские руины подтверждают их древнее величие. Однако гражданским управлением занималась главным образом его мать, а сам Каракалла был поглощен военными походами.

Он сделал Юлию Домну секретарем как a libellis, так и ab epistulis — по вопросам прошений и переписки. Она присоединялась к нему или замещала его при приветствии высокопоставленных государственных деятелей и иноземных послов. Молва утверждала, будто она сохраняет контроль над ним благодаря кровосмесительной связи; александрийские шутники доводили его до бешенства, обращаясь к нему и к ней как к Эдипу и Иокасте. Отчасти мстя за эти нападки, отчасти опасаясь восстания в Египте, пока он будет воевать с Парфией, Каракалла посетил город и лично наблюдал за тем, как убивали всех александрийцев, способных носить оружие, — так гласит предание{1836}.

И тем не менее основатель Александрии был для него вызывающим зависть образцом. Он организовал шестнадцатитысячный отряд, назвав его «Александровой фалангой», вооружил их старинным македонским оружием и мечтал покорить Парфию, как Александр некогда покорил Персию. Он изо всех сил старался быть хорошим солдатом, деля со своей армией пищу, труды и марши, помогая воинам рыть траншеи и строить мосты, храбро сражаясь в битвах и часто вызывая противника на единоборство. Однако его солдаты отнеслись к парфянскому походу с меньшим пылом, чем он сам; трофеи они любили более горячо, чем битвы, и при Каррах, где был разгромлен Красс, он был заколот (217 г.). Макрин, префект гвардии, провозгласил себя императором и приказал не слишком к этому склонному сенату причислить Каракаллу к богам. Юлия Домна, изгнанная в Антиохию и лишившаяся в течение шести лет Империи, мужа и сыновей, отказалась принимать пищу и умерла{1837}.

У нее была сестра Юлия Меса, столь же способная, как и она сама. Возвратившись в Эмесу, эта вторая Юлия нашла там двух многообещающих внуков. Один из них — сын ее дочери Юлии Соэмии — был юным жрецом Баала; звали его Юлием Авитом, а по восшествии на престол — Элагабалом — «созидающим богом»[126]. Другой — сын дочери Месы Юлии Маммеи — был десятилетним мальчиком по имени Алексиан, который, придя к власти, будет называться Александром Севером. Хотя Варий был сыном Вария Марцелла, Меса распускала слухи о том, что на деле он является незаконным сыном Каракаллы, и назвала его Бассианом; Империя стоила доброго имени ее дочери, а Марцелл к тому времени был мертв. Расквартированные в Сирии римские солдаты уже наполовину подпали