Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

«Ты сделал свое правление слишком мягким, а авторитет Империи — недостаточно уважаемым». На что он ответил: «Да, зато и более продолжительным и безопасным»{1842}. Это был золотой человек, но ему недоставало примеси менее благородных металлов, без которой невозможно противостоять грубости этого мира.

Он признал нелепость попытки своего двоюродного брата заменить Юпитера Элагабалом и вместе с матерью трудился над восстановлением римских храмов и обрядов. Но его философическому духу казалось, что все религии на разных языках молятся одному и тому же высшему началу; он желал почтить все заслуживающие уважения веры и в своей приватной часовне, где он каждое утро молился богам, хранил изображения Юпитера, Орфея, Аполлония Тианского, Авраама и Христа. Он часто цитировал иудео-христианское правило: «Не делай другим того, чего не желаешь себе». Он приказал выбить ее на стенах своего дворца и на многих общественных зданиях. Он рекомендовал римскому народу придерживаться морали, исповедуемой иудеями и христианами. Не тронутые его политикой остроумцы Антиохии и Александрии называли его «начальником синагоги». Его мать была благосклонна к христианам, защищала Оригена и вызвала его к себе для того, чтобы он разъяснил ей свою гибкую теологию.

Юлия Меса умерла вскоре после прихода к власти Александра. Политика стала определяться Маммеей и воспитателем императора Ульпианом, которые и были вдохновителями реформ в административной системе Империи. Маммея правила мудро и умеренно, более радея об успехах династии, чем о пышности власти; насладиться славой ее достижений она предоставила великому правоведу и его воспитаннику. Вместе с Ульпианом она избрала шестнадцать выдающихся сенаторов в члены императорского совета, без одобрения которого не могли проводиться в жизнь никакие важные решения. Она умела контролировать все, кроме своей любви к сыну. Когда тот женился и проявил недвусмысленную привязанность к своей жене, Маммея добилась ее изгнания, и Александр, вынужденный выбирать, покорился матери. Становясь старше, он играл в управлении Империей все более активную роль. «Обычно он начинал заниматься государственными делами задолго до рассвета, — пишет его античный биограф, — и мог продолжать свои занятия до позднего часа, никогда не уставая и не раздражаясь, но всегда оставаясь бодрым и безмятежным»{1843}.

Главным направлением его политики было стремление ослабить разрушительное господство армии путем восстановления престижа сената и аристократии; правление по праву рождения казалось ему единственной альтернативой власти денег, мифа или меча. Сотрудничая с сенатом, он добился большой экономии в работе администрации, расставаясь с ненужными статистами во дворце, на правительственных постах и в провинциальной администрации. Он продал бо́льшую часть императорских драгоценностей, поместив прибыль в казну. Возможно, встретив в этом вопросе не столь горячую поддержку сената, он легализовал, поощрял и реорганизовал ассоциации рабочих и ремесленников, «позволив им иметь адвокатов, избранных из своих рядов»{1844}. Взяв на себя роль строгого цензора общественной нравственности, он приказал арестовывать проституток и высылать гомосексуалистов. Несмотря на сокращение налогов, он реставрировал Колизей и термы Каракаллы, построил публичную библиотеку, четырнадцатимильный акведук и новые муниципальные бани, финансировал строительство бань, акведуков, мостов и дорог по всей Империи. Чтобы понизить процентные ставки, изводившие должников, он ссужал общественные деньги под четыре процента и развивал фонды, в чью задачу входило выдавать беспроцентные ссуды беднякам на покупку сельскохозяйственных угодий. Вся Империя процветала и аплодировала; казалось, божественный Аврелий вернулся к власти на земле.

Но как прежде персы и германцы воспользовались тем, что на престоле находится философ, так и теперь они воспользовались тем, что в императорском дворце обитает святой. В 230 г. Ардашир, основатель персидской династии Сасанидов, вторгся в Месопотамию и грозил напасть на Сирию. Александр отправил ему философское послание, в котором упрекал Ардашира в насилии и доказывал, что «каждый должен довольствоваться своим собственным царством»{1845}. Перс решил, что имеет дело со слабаком, и ответил требованием отдать ему всю Сирию и Малую Азию. В сопровождении матери император отправился в поход. В этой кампании он проявил больше отваги, чем ловкости, не добившись решительной победы. История умалчивает о его победах и поражениях; в любом случае Ардашир отступил из Месопотамии, возможно, для того, чтобы отбить нападение на восточные границы своего царства, а римские монеты 233 г. изображают Александра, увенчиваемым Викторией и попирающим Тигр и Евфрат.

Между тем алеманны и маркоманны, заметив, что рейнские и дунайские гарнизоны ослаблены отправкой значительной части солдат на усиление легионов в Сирии, прорвались через римский лимес и опустошали восточную Галлию. Отпраздновав персидский триумф, Александр (вновь вместе с Маммеей) присоединился к армии и довел ее до Майнца. По совету матери он вступил в сношения с врагами, предлагая выплачивать им ежегодную дань ради сохранения мира. Войска осудили его за слабость и восстали; они не могли простить ему бережливости, дисциплины и того, что он подчинил их власти сената и женщины. Они провозгласили императором Гая Юлия Максимина, командира паннонских легионов. Солдаты Максимина пробились к палатке Александра и зарубили его самого, его мать и друзей (235 г.).

II. БЕЗВЛАСТИЕ

То, что в третьем веке ведущую роль стала играть армия, отнюдь не каприз истории; внутренние неурядицы ослабили государство и поставили его под удар на всех рубежах. Приостановление экспансии после Траяна, а затем вновь после Септимия Севера послужило сигналом для атаки; как прежде Рим побеждал народы, разобщая их, так теперь варвары приступили к захвату Империи, выступая против нее одновременно со всех сторон. Необходимость защищаться повысила престиж и могущество оружия и солдат; вместо философов на троне восседали военачальники, и последний период правления аристократии сменился новым правлением грубой силы.

Максимин был отличным солдатом и ничем больше, крепким сыном фракийского крестьянина; историки уверяют, что он был восьми футов роста, а большой палец его руки был столь велик в обхвате, что он мог носить на нем браслет жены как кольцо. Он не получил образования, к которому относился с презрением и завистью. За три своих года в качестве императора он ни разу не посетил Рим, предпочитая жить в своем лагере на Дунае или Рейне. Чтобы финансировать военные походы и добиться расположения войск, он обложил преуспевающие классы такими податями, что богатые не замедлили восстать. Гордиан, состоятельный и ученый проконсул Африки, был провозглашен вторым императором своей армией; будучи восьмидесятилетним стариком, он избрал сына своим помощником на этом роковом посту. Они не смогли устоять перед Силами, направленными против них Максимином; сын пал в битве, отец покончил с собой. Максимин отомстил за себя проскрипциями и конфискациями, которые уничтожили аристократию почти полностью. «Каждый день, — пишет Геродиан, — можно было лицезреть вчерашних