Нормальный как яблоко. Биография Леонида Губанова - Олег Владимирович Демидов

трудно принять, что дети ни с того ни с сего начали вести антиобщественный образ жизни. Елена Макарова – сегодня писательница, а тогда – маленькая девочка, вместе со своими родителями гостившая у Аллы Рустайкис, – описывала атмосферу тех лет[250]:

«Дом заполнился стилягами, как называет их [Ида]. [Алёнины] друзья-стиляги сидят вокруг рояля, а она играет. “А ты, пионер, не спи, глаз не закрывай, – поет [Алёна] хриплым голосом, – ты меня воспитывай!” В зубах сигарета, на черной блестящей крышке стоят бутылки и рюмки. “Ты меня воспитывай!” – подпевают стиляги».

И легко вообразить, как Басилова из озорства чуть-чуть переделывает известную песенку Юлия Кима:

Я знать ничего не знаю,

Уроки не учу,

Где хочу гуляю,

Вытворяю, что хочу.

Уберите вы тетрадку,

Я не детка, не пацан.

Дайте в руки мне рогатку,

Я Лёнька-хулиган!

А ты, пионер, не спи,

Глаз не закрывай,

Ты меня воспитывай!

Но вернёмся к описаниям Макаровой[251]:

«В комнате темно, горят свечи, они душно пахнут, и дым щиплет глаза. Когда рояль смолкает, становится слышно, как шипит и чавкает жижа под колесами троллейбусов, автомобилей и грузовиков, проезжающих под нашими окнами.

“Ты придёшь, ты замрёшь, ты запьёшь, ты убьёшь, ты умрёшь!” – читает нараспев поэт, про которого [Ида] говорит, что он сумасшедший и [Алёна] скоро выйдет за него замуж.

[Алла] поёт в соседней комнате, и [Алёна] то и дело стучит кулаком в стену, потому что её раздражает опереточный визг. Она ругает [Аллу] последними словами <…> Стиляги нигде не работают – они поют, сочиняют стихи и рисуют картины. [Ида] называет их тунеядцами. А они над ней смеются, особенно над тем, что она позирует сопливым школярам.

– А на что бы вы пили? – спрашивает [Ида], и они замолкают.

Оказывается, она отдает [Алёне] все деньги. Вернее, [Алёна] их у неё отбирает.

– Твой Маяковский всю литературу испохабил, – говорит она [Иде], – он продался партии, а мы не собираемся продаваться.

– Не смей так разговаривать с [Идой]! – кричит моя мама на [Алёну].

– Ты бы уж молчала, – огрызается [Алёна] и ударяет по клавишам».

И ударяет по клавишам, чтобы запеть ещё одну песенку Кима:

Живём мы в нашем лагере,

Ребята, хоть куда,

Под красными под флагами

Ударники труда.

Кругом так много воздуха,

Сосняк тебе, дубняк,

А кроме зоны отдыха,

Есть зона просто так!

Начальник наш родитель нам,

Точнее скажем – кум,

И под его водительством

Берёмся мы за ум.

Живём мы, как на облаке,

Есть баня и сортир,

А за колючей проволкой

Пускай сидит весь мир!

Информация об основании самого молодого общества гениев распространялась стремительно не только по Москве или по СССР, но и по всему миру. После того, как Губанов оставил объявление с домашним телефоном Басиловой в курилке Библиотеки им. Ленина, ей позвонил из Парижа с поздравлениями – ни много ни мало – сам Александр Керенский!

Ну, по крайней мере, слушок такой был!

Люди шли, и шли, и шли. Басилова рассказывала[252]:

«Лёня горой стоял за “смогизм”, утверждал его где мог. Однажды он пошёл в Ленинскую библиотеку и развесил там объявления, что все чувствующие себя гениями и желающие вступить в СМОГ могут позвонить по телефону, и оставил мой телефон. Началось какое-то столпотворение. Ко мне приезжали даже из Владивостока. В день было больше ста звонков».

Всеволод Некрасов по прошествии лет вспоминал эти толпы молодых разгорячённых людей[253]:

«Сейчас все бросились задним числом конструировать группы и направления – по-моему, это просто неумно. Тогда была одна группа, и все на них пальцем показывали и потешались – смогисты. Ребята совсем молодые и ужасно задорные, – первые, которые на нашего брата налетели: вот, какие-то там ковыряются, а мы сейчас всей силой молодости и сумасшедшего таланта всё здесь разнесём и сделаем свои порядки, тем более что нас много и мы босиком бегаем. Они свистнули – набежало очень много всякого народу: умеющих писать, не умеющих – но напрочь не умеющих у них было маловато».

Манифест смогистов не сохранился. В полном виде. Но отрывки из него приводятся в фельетоне «Отражённая гипербола» («Комсомольская правда» от 20 июня 1965 года[254]):

– «Современное искусство зашло в тупик, повернуть назад и найти выход оно не может. Оно настолько продышалось парами иностранной литературы и искусства, что превратилось в эпигонское. Национальное искусство умерло. Мы его должны и обязаны воскресить».

– «Каждый человек переживает разлад с общественной жизнью, с миром, с самим собой. Поэтому мы должны отображать этот разлад, эти терзания, думы. Вернее, не отображать, а выражать. Настоящее искусство не отображает, а выражает».

– «Основные методы выражения смогистов – это раздвоение личности, сумеречное состояние души, экзистенции разума».

– «Все – от Блока до Вознесенского и его эпигонов – отвержены нами. Не смотрите сквозь роговые очки, поклонники!»

– «Смогистов объединяет любовь к подлинной жизни, до восемнадцатого века не тронутой дарами цивилизации».

Любопытно рассмотреть и комментарии фельетониста Лиходеева к манифесту и к смогистам в целом:

«Всё это – дешёвка, милые мои Главные Теоретики. Ничего вы не завоюете. Просто те из вас, которые талантливы или просто трудолюбивы, будут заниматься искусством или ещё чем-нибудь; которые не талантливы и не трудолюбивы – приспособятся к тому-сему, женятся или выйдут замуж. И будут у них дети. И если дети получат скверное образование – они тоже со временем соберутся вокруг памятника Вознесенскому и будут кого-нибудь кидать с “парохода”, извините, с “звездолёта современности”, упирая на то, что национальное искусство умерло и в самый раз его оживить. А если они получат хорошее образование, они никогда не скажут такой глупости. Потому что они будут ценить не моду, а сущность. Потому что они будут всячески избегать малограмотных деклараций, ибо я надеюсь, что они будут интеллигентными людьми. Теперь смотрите, что вы делаете. Можете не сомневаться, что у людей консервативных, невежественных и пугливых вы вызываете только настороженность. А у тех, кто вас всерьёз не принимает – поскольку не за что, вы вызываете насмешку. Единственное, что вы можете получить от тех и от других – несколько колючек в бутафорский терновый венец, который вы будете показывать своим знакомым».

Фельетонист[255] оказался прав и не очень прав. С одной